Евгений Габуния - На исходе ночи

Громада нового дома по Молодежной возвышалась среди одноэтажных домишек. Лифт еще (или уже?) не работал. На лестнице пахло известью и краской. Преодолевая высокие ступени, Аурел добрался до шестого этажа. В 23-й квартире звонок еще не успели провести. Постучал, но дверь не отворилась. «Придется вечерком заглянуть, на работе жильцы, видимо, а пока схожу к дворничихе», — решил он.

Варвара Коробкова жила в старом домике неподалеку от жэка. Внутреннее убранство дворницкой квартиры разительно не соответствовало внешнему виду убогого домишки. Чисто, полы и стены украшены коврами, в углу цветной телевизор. Во всем чувствовался достаток. «Вот тебе и дворник», — подумалось Каушу.

Варвару Сергеевну Коробкову, женщину не молодую, но молодящуюся, что мог без труда заметить не только следователь, но и любой мужчина, появление Кауша не удивило, и это было естественно. Работники следственных органов иногда прибегают к услугам этих тружеников метлы и совка, получая у них нужную информацию.

Коробкова спокойно разглядывала незнакомого ей следователя, ожидая обычных вопросов, не догадываясь, что на этот раз она сама заинтересовала следствие. Кауш начал издалека, спросил о пьяницах и тунеядцах в квартале. Варвара Сергеевна отвечала обстоятельно. Он слушал, задавал вопросы и незаметно перевел разговор на нее саму. Родом Коробкова была с Урала, живет в Заднестровске уже много лет, после развода с мужем. Почему развелась, не сказала. Продали на Урале дом, деньги разделили, и она с сыном приехала в Молдавию; врачи посоветовали сынишке переменить климат, он часто прихварывал. В дворники пошла потому, что дали квартиру, да и работа не обременительная, если делать ее с умом. Словом, жизнью довольна. Сын школу закончил, на завод пошел.

Аурел слушал этот безыскусный рассказ и ожидал удобного момента, чтобы задать «главный» вопрос. Как бы между прочим спросил о Пысларе, и женщину будто подменили. Она отчужденно взглянула на следователя:

— А почему вы спрашиваете?

— Нужно, Варвара Сергеевна.

— Неужто натворил чего Виктор? — В ее голосе слышалось беспокойство.

— Слушаю вас, Варвара Сергеевна.

— Ладно, чего уж там, все равно узнаете… люди расскажут, да и приврут еще. Уж лучше сама… Все по правде.

«По правде» все выглядело так. С Пысларем Варвара познакомилась сразу по приезде в Заднестровск: работали в одном жэке. Чем привлек ее нескладный болезненный выпивоха? Поистине, неисповедимы пути женского сердца. Коробкова его «жалела». Их связь продолжается и по сей день. Варвара отозвалась о Пысларе как о добром, мягком, даже слабохарактерном человеке. Больше всего он опасался, что об их отношениях узнает жена. Боялся ее. Коробкова частенько одалживала ему деньги, и довольно крупные суммы: на корову, на оборудование подвала, на свадьбу дочери… Он деньги когда отдавал, а когда и нет.

В последний раз Виктор был у нее в понедельник, 16 августа. Пришел около семи вечера. Распили бутылку вина… Часов в девять Пысларь заторопился домой, чтобы успеть на последний автобус.

Когда Кауш оказался на улице, уже смеркалось. Рабочий день кончился, и народу прибавилось. «Домой торопятся», — не без зависти подумал Аурел и зашагал на Молодежную.

Молодой человек в белой спортивной майке, открывший следователю, вызывающе подтвердил: да, ставили добавочные секции батарей, что здесь такого. В комнате царил беспорядок, характерный для необжитой квартиры. Под голым, и потому казавшимся неестественно большим окном он увидел коричневую секцию, которая резко выделялась рядом с выкрашенными светлой краской витками старой батареи.

— Когда вам нарастили батареи, помните? — спросил Кауш новосела.

— Да 16 августа, в понедельник, я еще со службы отпрашивался.

— А кто делал работу?

— По фамилии не знаю, сантехники жэковские, одного Виктором, кажется, зовут, а другого Мишей. А что, нельзя разве?

Кауш хотел сказать, что самовольное наращивание батарей запрещено, да и неизвестно еще, откуда взяли слесари эти секции. Но взглянул на самодовольное лицо парня и понял, что говорить не имеет смысла.

Аурел медленно брел домой, прокручивая в памяти полученную за день информацию. Пысларь, выходит, лгал, говоря, чем занимался 16 августа, но лгал как-то странно. Почему он не сказал, что вечером был у дворничихи? Забыл? Вряд ли, ведь помнил же, что ставил батареи после обеда, да и многое другое помнил. Опасался, что следственные работники расскажут жене о его похождениях? Возможно. Надо еще раз проверить в жэке наряды: вдруг ошибаются жильцы, путают. Проверить, уточнить, перепроверить, допросить, передопросить… Работа, его работа, сам выбрал, никто не заставлял. Может, и прав был старший брат, — вспомнился давнишний разговор с Василием, — не для него, это дело.

Аурела обогнала молодая пара. Высокий парень в потертых голубых джинсах, полуобняв свою подругу и близко, склонившись к ее светлым распущенным волосам, что-то ей говорил. Девушка смеялась, вскидывая красивую головку. Аурел задумчиво посмотрел им вслед. Кажется, совсем недавно и он был таким же юным и беззаботным. Не успел оглянуться, как юность осталась позади.

Вероника обрадовалась раннему приходу мужа, быстра собрала ужин, села напротив.

— Давай в кино сходим, говорят, новый детектив идет, французский…

Он покачал головой:

— Лучше просто погуляем, и Ленуцу возьмем, а детективов я уже насмотрелся, дорогая женушка.

Этот рабочий день Кауша, в отличие от предыдущих, начался в кабинете: надо было привести в порядок некоторые бумаги, да и начальству показаться не мешало. Оно словно угадало его мысли. В кабинет впорхнула Зиночка, секретарша, и, мило улыбнувшись, прощебетала:

— Просят… — Она не сказала, кто именно «просит», но это было ясно и без слов.

Ганев дружески улыбнулся Аурелу и, выйдя из-за массивного стола, крепко пожал ему руку.

— Вчера звонили. — Он показал наверх, и Кауш понял. — Интересуются, как идет расследование.

— Пока ничего определенного, все зыбко, туман, туман… Да и результатов экспертиз пока нет. Запутанное, дельце.

— Запутанное, значит. А какое дело не запутанное, а? Да ты не хуже меня знаешь, Аурел, а может, и лучше, — запутанное, пока не распутал, а потом кажется: все было так просто. Верно?

Ганев, как умел, старался подбодрить следователя, и за это Аурел был ему благодарен. Он понял, что дело это очень беспокоит прокурора, и не только само по себе, но и в прямой связи с интересом, проявленным к нему «наверху».

— Поверь мне, товарищ прокурор, я не меньше тебя заинтересован в раскрытии этого преступления и делаю все, что в моих силах. Только не надо спешки; как говорится, будем торопиться медленно.