Евгений Габуния - На исходе ночи

— Но тогда, Алексей Христофорович, преступник должен был закопать труп в землю, чтобы его не нашли.

Будников усмехнулся:

— Все верно, Аурел Филиппович, только чем ему прикажете рыть землю? Руками много не нароешь, да и торопился он очень. Я, помнится, уже говорил…

— Логично… Только вы забыли о тряпках, обнаруженных на месте преступления. Как они туда попали? Вряд ли Пысларь имел их при себе, когда выслеживал девочку. Зачем они ему? Скорее всего он нес тряпье на помойку, увидел там Розу и…

— Однако в этом случае мы не можем ответить на вопрос, как там оказалась девочка, а это очень важно, — живо отозвался подполковник.

— Вот видите, Алексей Христофорович, цепь не замыкается, в суд передавать дело рано. Завернут, обязательно завернут. Будем работать еще…

В ходе дальнейшего расследования ничего существенно нового добыть не удалось. Следствие топталось на месте, а срок его истекал. В один из дней Кауша пригласил к себе Ганев.

— Только что звонили из Кишинева, — сообщил он, внимательно разглядывая осунувшееся лицо Аурела. — Сам вызывает. — Ганев выдержал многозначительную паузу: — Редкий, скажу тебе, случай, чтобы прокурор республики вызывал следователя райпрокуратуры для доклада. Я такого что-то не припоминаю.

— Но такие преступления тоже ведь не каждый день случаются, товарищ прокурор, — делая вид, что не замечает озабоченности Ганева, парировал Кауш. — Раз начальство вызывает — надо ехать. Выписывай командировку.

На следующее утро, облаченный в синий форменный пиджак, Кауш входил в кабинет прокурора республики. Здесь сидели также заместитель прокурора и начальник следственного управления. Прокурор, невысокий человек средних лет, с густой, но совершенно седой шевелюрой, вышел из-за массивного стола, чтобы поздороваться. Кауш отметил про себя, что легкий бежевый костюм сидит на нем как литой.

— Ну что ж, товарищ Кауш, будем теперь знакомы лично, а не заочно. Присаживайтесь…

Аурел сел в кресло возле маленького столика, приставленного к большому столу хозяина кабинета, и молча ожидал, что последует дальше. В окно било еще жаркое октябрьское солнце, и он взмок в своем форменном пиджаке; нестерпимо захотелось пить. С вожделением взглянул на сифон с газированной водой, однако, налить из него не решился. Прокурор что-то искал на своем заваленном бумагами столе, наконец нашел, вынул из объемистой папки пачку писем.

— Вот, познакомьтесь, что пишут трудящиеся. — Он протянул следователю всю пачку.

Писали рабочие цеха нестандартного оборудования, в котором трудился Карл Зоммер, колхозники Покровского колхоза, рабочие местного совхоза, группа пенсионеров из Заднестровска, учителя покровской школы и продавцы сельмага. Все требовали самого сурового наказания преступника. В некоторых письмах выражалось недоумение, почему затягивается суд над Пысларем, который уже давно арестован. Одно письмо особенно привлекло внимание Кауша как своим необычным внешним видом, так и содержанием. На листке ученической тетради были наклеены печатные буквы, вырезанные из газеты. Ему и раньше приходилось встречаться с этим распространенным приемом анонимщиков. Он прочитал:

«Убицу Розы некогда не найдуть хто будит искать убицу немки».

Словом «немки» было подчеркнуто дважды чернилами.

— Что скажете, товарищ Кауш? — спросил прокурор.

— По-человечески понять их можно, кроме, конечно, анонимного автора…

— Об этом письме разговор особый, — перебил его прокурор.

— По-человечески я их хорошо понимаю, Александр Александрович, — повторил Кауш. — Однако авторы этих писем, принимают желаемое за действительное: раз, мол, Пысларь арестован — значит, он виноват и пусть отвечает… А ведь это еще не доказано.

— Что вы хотите сказать? — вступил в разговор хранивший все это время молчание заместитель прокурора, полный пожилой мужчина в темном костюме.

— Хочу сказать, что в виновности Пысларя я не убежден, вина его не доказана полностью, есть ряд сомнительных доказательств, а всякое сомнение толкуется, как известно, в пользу обвиняемого:

— Так что вы предлагаете, товарищ Кауш, чтобы преступление — и какое! — осталось нераскрытым? — зам недовольно заворочался в своем кресле.

— Я предлагаю только продлить следствие. В суд передавать дело еще рано. Если же руководство настаивает на передаче в суд, то я буду официально просить изъять дело из моего производства.

Прокурор бросил на Аурела быстрый изучающий взгляд и примирительно произнес:

— Молодой, горячий… Давайте спокойнее. Никто нас не принуждает идти против своего убеждения как следователя. Мы доверяем вам, вашему опыту, а пригласили для того, чтобы поближе познакомиться с обстоятельствами дела и вашей точкой зрения. Вы ведь отдаете себе отчет, насколько оно серьезно. Видите, куда гнет столь же подлый, сколь и малограмотный, анонимщик? Не удивлюсь, если «Немецкая волна» или какой-нибудь там «голос» извратят это дело по-своему. Они на подобные вещи падки… — Помолчав, прокурор закончил: — Работайте спокойно, если нужна помощь — не стесняйтесь. О деталях договоритесь с начальником следственного управления. Подождите его в приемной, он сейчас выйдет.

Протянув свою сухую крепкую руку, прокурор пожелал Каушу успехов.

Аурел вышел в приемную. Пожилая секретарша, которая докладывала о его приходе начальству, куда-то исчезла. Он налил из стоящего на столике сифона стакан доверху и с наслаждением, ощущая приятное покалывание, осушил его.

…Два последующих месяца ничего принципиально нового не принесли. Предварительное следствие было приостановлено, так как данных для направления дела в суд оказалось недостаточно, а срок следствия истек.

Новый год Виктор Матвеевич Пысларь встретил в кругу своей семьи.

Новое здание прокуратуры вошло в строй незадолго до того, как Аурел Кауш уехал в отпуск. После месячного отсутствия его щегольский бетонный куб, с прямыми строгими линиями и огромными окнами без форточек, показался Аурелу чужим и неуютным. И хотя здесь удобств было несравнимо больше, он не без сентиментальности частенько вспоминал старый купеческий особняк, толстые стены которого под сенью тополей так хорошо сохраняли прохладу в летний зной.

Следователь поднялся по узкой бетонной лестнице на третий этаж, открыл ключом свой кабинет. Здесь сидели уже по одному, и Кауш впервые в жизни оказался хозяином хотя и небольшого, но отдельного служебного кабинета, чему он был вообще-то рад. Порой ему не хватало Балтаги, с его непосредственностью, но Николай сидел рядом, в соседнем кабинете, и к нему можно было зайти в любой момент. Он так и поступил.