Ханс Майбаум - Сирия - перекресток путей народовм

Излюбленное место отдыха горожан в окрестностях Дамаска — деревня Маалюля. Хотя она находится всего в часе езды на машине от Дамаска, поездка туда равнозначна экскурсии в давно минувшие времена. Деревня расположена в громадной котловине, окруженной высокими скалами, в конце постепенно сужающейся, поросшей виноградниками долины. Если бы не телеграфные столбы, путешественник почувствовал бы себя перенесенным в далекое прошлое. Маленькие домишки с плоскими крышами прилепились в живописном беспорядке к скале, которую венчает древний византийский монастырь.

Легенда рассказывает, что одна из учениц Павла, Фёкла, позднее объявленная святой, бежав от своего враждебно относившегося к христианской религии отца и его солдат, добралась до этой долины. Внезапно дорогу ей преградила неприступная скала, но, вняв ее страстным просьбам и мольбам, скала разверзла широкую щель, и так она смогла убежать от преследователей.

Щель в скале, протянувшаяся от гребня горы до деревни, так узка и глубока, что воспламенила фантазию деревенских жителей. В некоторых местах здесь едва смогут пройти два идущие рядом человека. Многочисленные углубления в скале, которые использовались в античный период для захоронений, по-видимому, способствуют созданию легенд. Наверняка многие пещеры, как утверждают жители деревни, служили убежищем для первых христиан.

Преодолев крутой подъем, я приближаюсь к монастырю. Бородатый священник в черной рясе с большим желтым крестом на шее черпает воду из колодца. Это красивый, сильный мужчина, на вид лет тридцати пяти. Он тотчас же приглашает меня посетить его келью. Я вынужден был почти опуститься на колени, чтобы войти в низкие ворота. Двор — как в запущенном крестьянском хозяйстве. В беспорядке свален в кучу всевозможный инструмент; в углу бодаются две козы. Каморка отшельника не подготовлена для приема гостей. Мне ничего не оставалось, как сесть на походную кровать. Священник предлагает чай. У него есть только два стакана, да и те не слишком чисты — отсутствует рука хозяйки; это, впрочем, чувствуется во всем. Наконец он находит еще и бутылку медового напитка. Видно, что он рад гостю. К сожалению, нам трудно объясниться друг с другом: по-английски он говорит очень плохо.

С большой гордостью показывает книгу, которая действительно является историческим документом большой ценности. Речь идет о рукописной арамейской Библии. Маалюля, говорит он с гордостью, относится к немногим арамейским языковым островкам, сохранившимся здесь в течение тысячелетий. А арамейский язык — это тот самый язык, на котором Иисус Назаретянин проповедовал своим соплеменникам. Поэтому Маалюля, продолжает священник, не только место, привлекающее туристов, но и притягательный центр для языковедов, прежде всего для специалистов по семитским языкам. Арамейский — один из семитских языков, вытеснивший в I тысячелетии до н. э., в период господства ассирийцев, большинство других семитских диалектов в Сирии, а в Персидском царстве ставший ведущим официальным языком. Две книги Ветхого завета (Книга Ездры и Книга Даниила) написаны на арамейском языке, а на рубеже нашей эры он был разговорным, обиходным языком на всей территории сирийско-палестинского региона.

Священник подводит меня к окну каморки. Великолепный вид открывается перед моим взором: глубоко внизу под нами — серые домишки деревни, перед нею — зеленая долина, а вдали простирается необозримая, безграничная Сирийская пустыня. Священник показывает на скалу вблизи монастыря и говорит: «Иисус Христос». В первый момент это до меня не доходит, но вдруг мне становится понятными его слова. Обладая некоторой толикой воображения, можно во внешних очертаниях крутой скалы различить профиль лица, а при большом желании увидеть в них черты Лица спасителя, как о них сообщает легенда.

Обратно в Дамаск я еду не по асфальтированной автостраде, а по каменистой дороге, протянувшейся у подножия отвесной стены на многие километры и напоминающей Китайскую степу. На полпути мне встречается еще один византийский монастырь, который гоже стоит на горе и как крепость возвышается над деревней Седнайя. Он дает ирнют большому числу монашенок, которые сразу же гостеприимно принимают пришельца, угощают его чаем и ведут затем сквозь лабиринт дворов, лестниц, ходов и террас в небольшую часовню. Живопись над дверью воспроизводит историю монастыря: император Юстиниан будто бы в 550 году проезжал эти места во время военного похода против персов. Император был страстным охотником. Однажды он преследовал оленя и вдруг, когда уже натянул тетиву, олень исчез, а вместо него явилась дева Мария, которая повелела ему построить на этом месте монастырь. Юстиниан сделал это, и первой настоятельницей монастыря стала одна из его сестер.

Сняв обувь, я вхожу в часовню. К несчастью, очень темно. Стены сплошь завешаны древними иконами в серебряных и золотых окладах. Но при плохом освещении немного увидишь. Самое ценное сокровище монастыря — изображение божьей матери, выполненное, как полагают, рукой евангелиста Луки. Лука, врач по профессии, был страстным живописцем-любителем, и поэтому этот святой считается покровителем живописцев.

Христианство, возникшее на Востоке и впитавшее в себя восточные традиции, быстро распространилось на огромные территории сирийско-палестинского региона. Вскоре посланники христианства стали стремиться распространить повое учение в Европе. Особое усердие проявил здесь наряду с Павлом апостол Петр; оба за распространение нового учения были казнены в Риме.

Но дальновидные советники римских правителей скоро поняли, что не следует преследовать людей, которые верят в лучшую жизнь на том свете и хотят как можно скорее приобщиться к счастью в загробном мире. Разве не сказал Иисус: «Царство мое не от мира сего!»? Поэтому разве не благоразумнее было бы отнестись с терпимостью к народному движению, направленному на борьбу за счастье в потустороннем мире и даже, может быть, поощрять его? Разве нельзя для того, чтобы идеологически обезоружить и деморализовать народ, извлечь пользу из движения, приверженцы которого требовали: «…любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас»? Довольно часто апостолы даже призывали своих последователей к послушанию государственной власти. «Всякая душа да будет покорна высшим властям; ибо нет власти не от бога», — провозгласил Павел. «Рабы, повинуйтесь господам своим по плоти со страхом и трепетом, в простоте сердца вашего, как Христу», — сказал он в другом случае. А Петр в своем требовании пошел дальше: «Слуги, со всяким страхом повинуйтесь господам, не только добрым и кротким, но и суровым».