Андрэ Дави - По Нилу на каяках

Однако сигнал тревоги дан. Стада коз и овец, благоразумно расположившиеся поодаль, задвигались, явно придя в волнение. Затем звучно заревели ослы, задрав головы с опущенными ушами, — такое впечатление, словно заработали старые ржавые насосы. Эти звуки — довольно приятная "симфония" над притихшими просторами Нила.

Пастухи жестами приглашают нас пристать. Это суданцы. Старики одеты в белые галабии. У молодых торс обнажен, а вокруг бедер — короткая повязка, сколотая между ног. Они очень удивлены, увидев нас и наши лодки на своей реке. Вопросы так и сыплются, но наше знание местного наречия арабского языка настолько ограниченно, что разговор сам собой обрывается. Мы смогли все-таки понять, что они пригнали стада от эфиопской границы, с обширных пастбищ, а теперь поведут их небольшими перегонами вдоль Нила до Омдурмана.

Пока мы знакомимся, подросток успел подоить верблюдицу и возвратился с калебасой, полной молока. Пожилой человек, по-видимому старший среди пастухов, протягивает ее нам двумя руками. Сосуд чрезвычайно грязен, и я не поручусь, что он служит только кружкой, но с нашей стороны было бы неучтиво отказываться от приветственного дара, и мы по очереди стоически пьем это имеющее сильный привкус верблюжье молоко.

5 марта. Ветер немного стих. Пользуемся этим и нажимаем на весла. Джону стало легче. Опухоль на кистях заметно спала. Жан гораздо лучше переносит последствия своего гаймарита в этом сухом климате. В целом можно сказать, что мы удовлетворительно выдерживаем испытание.

Нам хочется скорее добраться до Хартума, столицы Судана, до которого осталось еще более четырехсот километров.

На песчаном берегу несколько человек занято починкой фелуки. Их просторные белые одежды и тюрбаны резко контрастируют с очень черным цветом лица.

Энергично жестикулируя, они приглашают нас остановиться и приветливо встречают, что нам очень приятно.

— Фаддаль, фаддаль, располагайтесь. Добро пожаловать.

Мы подплываем, высаживаемся, пожимаем им руки, восхищаемся их работой. Они пользуются металлическими инструментами, но скрепляют доски строящегося судна при помощи нагелей.

Нас усаживают на циновки в тени гурби и приглашают выпить три обязательных для арабского гостеприимства стаканчика чая.

Этот горячий, очень сладкий, ароматный и любовно приготовленный в маленьком металлическом чайнике напиток — сущий дар небес. Можно пить его не переставая, настолько сильна жажда в этом сухом и жарком климате.

Отъехав немного дальше, слышим скрип первых водочерпалок — сакие. Эти оросительные сооружения напоминают нории Средиземноморья, однако еще более примитивны. Большое колесо, к которому прикреплены горшки, окунается в реку, вычерпывает оттуда воду и затем выливает ее в канавки из утрамбованной земли. Эти водочерпалки имеют довольно сложное устройство, состоящее из шестерен и шкивов, смонтированных без единого гвоздя, без единой металлической части при помощи дерева и веревок. Машина приводится в движение волами или верблюдами, которые ходят на площадке по кругу. Их подгоняют вооруженные прутьями мальчишки, усевшиеся на дышле и осыпающие бедных животных градом ударов.

При нашем появлении все останавливается. Крестьяне растерянно смотрят на нас. Мальчонки проворно скатываются с берега и заходят в воду, чтобы разглядеть нас поближе. Затем они возвращаются по уши мокрые, карабкаются на свои насесты и сильно хлещут животных, заставляя их тронуться с места. Возобновляется непрерывный и медленный скрип колеса — теперь он будет слышаться на реке весь день, а иногда и ночью. На орошенных таким способом берегах Нила — поля дурры, гороха и бобов. Низко склонясь к земле, с мотыгами в руках работают женщины. На них длинные черные, доходящие до пят покрывала, но лица открыты.

Часто видим, как они, стирая на берегу, украдкой следят за нами, но тотчас отворачиваются, едва мы начинаем на них смотреть или намереваемся сфотографировать.

Пользуясь отсутствием ветра, продолжаем плыть даже в самый солнцепек. Полдень. Зной нестерпимый, но у нас в голове одна мысль: как можно скорее добраться до Хартума. В настоящий момент он манит нас своими огнями сильнее, чем Париж или Нью-Йорк

.

Местные жители спешно покинули берега Нила, поля, водочерпалки: все попрятались в тень, под деревьями или в тростниках. Все, кроме нас.

Когда же и нам становится невтерпеж жариться на солнце, вытаскиваем свои каяки на песок, при этом дикие гуси и утки поднимают невероятный крик, точно мы собираемся их резать. Сняв с себя то немногое, что служит нам одеждой, с наслаждением погружаемся в прохладные воды Нила. Только это и помогает выдерживать зной.

Сегодня мы шли удовлетворительно: пройдено километров сорок-сорок пять. Хорошо бы придерживаться такой нормы изо дня в день!

Останавливаемся до захода солнца, соблазненные чудесным песчаным пляжем, окаймленным мимозами и лугом с густой травой. На песке нежатся зеленовато-коричневые, как окрестный пейзаж, крупные вараны и черепахи. Последние ныряют в реку с быстротой, какую никак у них не заподозришь, а вараны молниеносно исчезают в чаще.

Расположившись на облюбованном месте, решаем спать под открытым небом, а не в палатке. Местность настолько сухая, что комары как будто совсем исчезли.

Жан раскладывает наши кровати. Джон отправляется с ружьем на поиски дичи, а я готовлю вечернюю трапезу.

Джон все больше становится похож на Робинзона. У него такая же борода, такой же несложный костюм и те же удачи на поприще добычи пищи.

Джон внимательно изучает следы пресмыкающихся на песке. Нам видно, как он опускается на колени, что-то разыскивает, поднимается, останавливается и всматривается, пока не скрывается от нас за поворотом отмели.

У Джона, великого следопыта, очевидно, есть кое-что на примете.

Еще не совсем стемнело, когда он вернулся и, торжествуя, преподнес мне в своей бойскаутской шляпе штук тридцать шариков для настольного тенниса. Это черепашьи яйца, которых вполне достаточно, чтобы приготовить хороший омлет. Яйца совсем свежие. Сказать, что мы отменно попировали — было бы преувеличением, но омлет вполне съедобен. Джон даже нашел, что блюдо имеет привкус икры, я же про себя подумал, что оно скорее попахивает дымом от костра, на котором приготовлялось.

Во всяком случае это блюдо внесло разнообразие в обычное меню и пользовалось огромным успехом даже у Жана, который вообще не имеет своего мнения в вопросах кулинарии и ест одинаково невозмутимо и молча все, что я ему ни подаю. Мы уже лакомились жареной саранчей у бари на Бахр-эль-Гебеле, ели подрумяненных термитов у баганда, дурру с подливкой из вареных муравьев у нилотов, но еще никогда не пробовали омлета из черепашьих яиц. Теперь мы удовлетворены сверх ожиданий.