Сергей Саканский - Автостопом по восьмидесятым. Яшины рассказы 02

Итак, вписавшись в симферопольский поезд, мы решили ченчин в ресторан сводить. Утвердились мы все вчетвером в ресторане и разбухиваться стали. Спустя некоторое время Серега сказал:

– Яша, ты посмотри вокруг. Ведь мы, оказывается, с тобой не стюпом, а бухом едем.

Я сказал:

– Вряд ли. Если бы мы классическим бухом ехали, то мы бы наши сумки проводницам не оставили. А мы стюпом едем. Поэтому проводницы наши сумки и стерегут.

Серега сказал:

– Правильно. Но, если пойти и перепрятать наши сумки, то и получится, что мы не стюпом, а бухом едем.

Тут моя ченчина, Маша, ногой меня под столом толкнула и спросила шепотом:

– Яша. А разве мы с тобой не факом едем?

Я сказал:

– Маша. Мы факом едем. Но факом ехать – это не способ передвижения, а просто состояние души.

Меж тем Серега взял свою ченчину и пошел с ней к проводницам, спер у них наши сумки и бросил их кому-то в купе. При этом он, по программе, сказал, что эти сумки надо пристально сторожить, ибо там ценные экспонаты из литовского исторического музея города Вильнюса, с дальним прицелом потом у этих же сторожей аск сделать.

Но проблема была в том, что мы с моей ченчиной всего этого не знали. Я подумал, что Серега потому со своей ченчиной ушел, что просто хочет вагон-ресторану стюб сделать, и стал действовать согласно этому плану.

Я сказал:

– Маша. Сейчас мы будем вагон-ресторану стюб делать. Это слово пишется через Б – стюб. Так мы его произносим, когда кому-то или чему-то стюп делаем. Но если кто-то или что-то нам стюб делает, то мы говорим это слово через П – стюп. Так уж повелось. Вот поэтому иди-ка ты, Маша, сейчас в восьмой вагон, запрись там в дабле номер два и жди меня.

Так она и сделала. И вот, сижу я на своем месте, все ушли, я крайний. И вижу, что стюп назревает, через П – мне, то есть. А я сижу и думаю, как бы мне стюб сделать – через Б. Вагон-ресторану, то есть.

Подходит официант, говорит, не хочу ли я рассчитаться? Я сказал, что хочу, но в ближайшем обозримом будущем, а для начала заказал бы еще бутилен вайна. Мой план был таков: когда официант за бутиленом пойдет, я вагон ресторану стюб и сделаю.

Но вскоре мой план переменился – я подумал: а почему бы мне не выжрать этот бутилен, а стюб сделать на следующем?

Так я и сделал. Но когда официант следующий бутилен принес, я подумал, а почему бы мне его с собой не взять? Подумал и сделал. Взял бутилен и прямо с ним вдоль вагон-ресторана к выходу прошел, и никто меня не заметил.

А секрет был простой. Дело в том, что мы ехали в третьем вагоне, ресторан был посередине, а мою ченчину я отправил в восьмой. Официанты стерегли нас с головной стороны вагон-ресторана, а я исчез в хвостовой. Когда же они этот маневр поняли, я уже со своей ченчиной в дабле номер два восьмого вагона преспокойно факом ехал.

Официанты же, заподозрив неладное, кинулись нас в голову поезда искать. Но нашли они не меня с моей ченчиной, а Серегу с его. Серега сразу от меня отрекся, как апостол Петр от Христа. Но официанты все равно его с поезда в Туле ссадили.

А я обо всем этом не знал, но догадывался. Кроме того, выйдя из дабла номер два восьмого вагона, я подумал, что в этом поезде мне делать больше нечего. Тут как раз Тула наступила, и я в Туле сошел.

И вот, иду я со своей ченчиной по Туле и вдруг Серегу встречаю, с его ченчиной.

И встал у нас тогда великий тульский бух. В Туле мы жили три дня, и всюду на улицах тульских ченчин встречали. А они были красивые, гораздо лучше, чем наши московские Маши. Тогда Серега и сказал:

– Вот, Яша. Выходит, мы в Тулу со своим самоваром приехали.

Ченчины услышали и обиделись. Первой Серегина ченчина сдала: она стала постоянно грубить и огрызаться. Например, Серега ей говорит:

– Дай-ка мне колбасы.

Она возражает:

– А может, тебе еще жаворонков жареных?

Серега говорит:

– Шо за лизе?

Надо заметить, что мы этим Машам еще не рассказали про жаворонков, и они еще не знали, что это слово на самом деле значит. Про Запорожье они уже знали, про Чишу знали и Нину с Джуманиязом, а вот про жаворонков – нет, поскольку мы всё время были в пути, а для настоящих жаворонков стационарность нужна.

Серега недоумевает, откуда она могла про жаворонков узнать, не я ли ей рассказал где-нибудь тайком? Вот почему он и возмущается, и спрашивает ее так грубо, как только пролетарии говорят, когда вспоминают известную пролетарскую песню:

– Шо за лизе?

Она понимает, что сказала что-то не то, и повторяет неуверенно:

– Жаворонков.

И так мне ее жалко стало в этот скорбный миг, а заодно – и всех ченчин в нашем прекрасном и яростном мире, будто и не Яша я вовсе, факом в Гурзуф стремящийся, а сам Радищев, лошадиным стопом совершающий путешествие из Петербурга в Москву.

Кончилось тем, что Серегина ченчина села в электричку и домой уехала. А моя на какое-то время осталась, до Гурзуфа она, конечно, не дожила, но километров девятьсот со мной еще присутствовала. Точнее – ровно 913 километров – от Тулы до Запорожья.

Вот и получилось, что ченчину с собой Серега взял, а факом в Гурзуф – я ехал.

Дальше:

Как я в Гурзуф факом ехал

Как Серега жаворонков в самом Запорожье делал

Дезодорант