Катя Стенвалль - Разочарованный странник

А ещё в шведских квартирах повсюду установлены электрические розетки, что совершенно необходимо, если хочешь, чтобы в каждом уголке была лампочка. Розетки под подоконником и над подоконником, чтобы лампочка свисала из занавесок и освещала верх окна и чтобы другая стояла на подоконнике среди цветов и освещала низ окна. Только в одной моей маленькой комнатке — девять розеток! Втыкай — не хочу!

Под окном пробита щель на балкон и забрана медным листом, через эту щель тянутся шнуры к трём маленьким лампочкам на балконе. Очень экстравагантно, зимой удобно включать новогодние гирлянды и звёзды снаружи, а летом подсвечивать цветы, чтобы с улицы выглядело красиво.

Переезжая в очередной раз на новую квартиру, я борюсь с маленьким светом. Устанавливаю новые лампы, протягиваю провода, сверлю дырки и скоро стану настоящим электриком. Пусть в моём доме всегда будет светло и тепло!

Праздник, именины тёти Хильды. Она испекла торт с бананами и взбитыми сливками и пригласила родственников. Сперва родственники были не очень-то заинтересованы. Один не может, другого не будет в городе, третий работает вечером в воскресенье, а четвёртый вдруг почувствовал себя совсем больным. Но когда стало известно про торт с бананами, все они внезапно нашли время для тёти Хильды. Приехала даже девяностолетняя бабуля из дома престарелых. Она не побоялась отправиться в путешествие и бодро катила свой роллятор через сугробы.

Вот все они пришли и сели за стол. Никакой закуски или тем более горячего тётя Хильда не предлагает. Посередине стола возвышается торт! Рядом лежит серебряная лопаточка. Но кто же начнёт первым? Кто окажется настолько наглым и храбрым, что отрежет себе кусочек? Тётя не решается нарушить целостность торта. Может быть, не хочет показать, что ей известно нетерпение гостей, а может быть, и просто издевается. Наслаждается ощущением собственного могущества.

Гости демонстративно не интересуются десертом, даже и не смотрят, ведут семейную беседу:

— У нас кошечка была, ну такая умница! Помните Миссе?

— Миссе? Конечно! Какая была умница!

— Всегда спала со мной вместе на подушечке.

— А каких крыс ловила!

— Всё с полуслова понимала!

— Кто? Бабушка Линда?

— Да сам ты бабушка! Мы про кошку говорим, про Миссе.

— Ой, извините, я думал, что про бабушку, раз уж разговор зашёл про крыс…

— Жалко, что она умерла… Бедненькая Миссе…

— Пришлось усыпить…

— Да, ничего не поделаешь, пришлось. Так было лучше для всех…

— Но мы ей устроили ТАКИЕ похороны! Даже людям таких не устраивают.

— Да, муж смастерил ей такую лодочку из бересты, я сшила матрасик и одеяльце, дети сплели венки из настоящих роз: Ёста из красненьких, а Янника из беленьких. Помнишь, Ёста?

— И мы нарядили бедненькую нашу Миссе в шёлковую рубашечку и положили в лодочку, зажгли свечку, подняли парус и пустили в море.

— Как викинга…

— Да, как настоящего викинга…

Слышны тихие всхлипы и тяжёлые вздохи. Тут дядя вдруг спрашивает:

— Живьём?

— ЧТО?!

— В море, говорю, пустили — живьём?

— Да ты что? С какой стати?

— Ну, ты сказала, что пришлось избавиться от кошки, и вот вы сделали матрасик, и запеленали Миссе в какую-то тряпку, чтоб не вырвалась, и запихнули в лодку, и пустили в море. Ты ж сама сказала, что так было лучше для всех…

— И придёт же в голову такая глупость! Езус Кристус! Как ты можешь? Кошка уже была мёртвая, мы её сперва усыпили, а потом пустили в море.

— Снотворным накачали, и в море? Не удивительно, что в результате она умерла! А потом жалуются!

— А кто хочет кофе с тортом? Кофе! Кто будет кофе, а кто чай? Вам мёда или сливок? Хватит, хватит про кошек, давайте уже перейдём к десерту! Так, Янника, нарезай торт, разбираем себе кусочки повкуснее! Бабуля, что это вы лопатку так быстро схватили? Чтобы положить себе побольше моего замечательного пирога?

— Чтобы мне досталось как можно меньше твоего говняного пирога, дорогая! А то ты мне опять положишь полную тарелку, а я даже и нюхать-то его не хочу!

— Ага, значит, тортик мой вам не нравится? Помню, в том году вы его прекрасненько слопали и даже добавки попросили!

— Это я о внуках заботилась! Думаю, я уж старая, мне всё равно, а детям ещё жить и жить. И если Хильда взялась травить родню своим тортом, так пусть уж лучше я эту гадость съем, чтоб молодым меньше досталось.

— Ну и чем же мой торт так плох, можно узнать?

— Можно! Твой торт напоминает мне моего первого учителя, чёрт бы его побрал! Эти вот нарезанные бананы похожи на его глаза — такие же белёсые. Фу, гадость какая!

— Да, бабуля, какой жуткий у вас был первый учитель! Даже не знаю, хочу ли я сама есть свой собственный торт!

Дело было на одной из главных улиц города, обильно украшенных звёздами, гирляндами, огнями и ёлками. У витрин толпились зеваки, на остановках выстроились очереди, играла новогодняя музыка. Я стоя пила кофе из бумажного стаканчика, который купила в уличном ларьке «7eleven». Рядом с ларьком, чуть поодаль, я заметила пару: маленькая девочка в костюме лисички и её дедушка. У них происходил интересный разговор, и я слушала, пока кофе не кончился.

Девочка, видимо, нарядилась по случаю какого-нибудь праздника в детском саду, а может, просто захотела погулять в костюме по городу. Ей было ужасно весело! Она прыгала вокруг деда на одной ножке, пела песни, падала, вскакивала, толкала прохожих и без умолку болтала. Было ясно, что её родителям приходится нелегко. Также было ясно, что ребёнка сдали дедуле на воскресенье с целью хоть немножко отдохнуть. И вот дед, промучившись с внучкой всю первую половину дня на костюмированном празднике, вывел её погулять, честно отрабатывая свои часы семейного долга.

Дед представлял собой живописнейшее зрелище. Огромный мужик с пузом, начинающимся от самой шеи, куртка чуть ли по швам не трещит. С лохматыми усами, косматыми бровями, глаза утопают в небритых щеках лилового цвета, нос красный. Как будто на моржа пуховик надели. И по всему видно, что очень любит поддать. Пивной такой дядька. Он явно пребывал не здесь. То ли ему сильно хотелось выпить, то ли уже хлебнул, то ли дед просто очень устал от весёлой внучки, но он совсем ни на что не реагировал. Стоял, как столб, нет, как бочка, посреди тротуара и смотрел прямо перед собой. Я так иногда делаю, когда не хочу, чтобы со мной заговаривали на улице. Когда подходит какой-нибудь сектант и начинает приглашать меня на их собрания, я тут же делаю морду кирпичом. Типа, я ничего не слышу, ко мне можешь не обращаться. Так что тот мужик, может быть, вовсе даже и не пьяный был.