Катя Стенвалль - Разочарованный странник

— Картошка фри кебаб ролл!

И это звучало как «Заберите меня отсюда!»

— Большой с двойным огурцом!

И это звучало как «Убейте меня!»

Один швед жил со шведкой, и она ему очень надоела. Пилила его целыми днями, совсем замучила! Она всегда говорила так:

— Я сама знаю, какой купить диван на кухню, не командуй! Ты что думаешь, если у тебя яйца между ног, то ты можешь всё решать? Ошибаешься, я не хуже тебя соображаю. Ты думаешь, самый умный, что ли? Без тебя разберусь, не маленькая. Женщины лучше мужчин, и всё тут. Только не мечтай, что я когда-нибудь выйду за тебя замуж, слишком много чести. Я свою свободу терять не собираюсь!

Тогда он с ней разошёлся и стал жить с русской. Но не долго. Потому что она его чуть со свету не сжила. Каждый день одна и та же история:

— Ну и? Кто будет решать насчёт дивана на кухню, неужели опять я? Всё всегда я! Нет, я не понимаю, у кого из нас яйца между ног: у тебя или у меня? Мужик ты или тряпка? Почему я — слабая женщина — должна со всем этим разбираться? Это вообще не мои заботы. Диваны на шестой этаж таскать — это мужское дело. И вообще, когда ты на мне женишься? Позвони моим родителям, скажи, что у нас скоро свадьба. Господи, ну почему я должна тебе напоминать о таких вещах?

Мужик с ней тоже разошёлся. И призадумался.

И в конце концов нашёл себе по Интернету таиландку. Привёз в Швецию, и зажили они душа в душу. Вот она никогда ничего не говорила насчёт яиц между его ног. И всегда была всем довольна и весела! Что он ни сделает — отлично, что ни скажет — замечательно. Она мало ела, занимала совсем мало места, никогда не бегала по магазинам, не покупала ненужных вещей, не болтала часами по телефону, не смотрела на других мужчин, и его обожала — просто до безумия. У них родилось шестеро детей, они жили долго и счастливо, пока мужик не отослал её обратно в Таиланд.

У нас в университете есть одна женщина, её зовут Янника, ей приблизительно тридцать семь лет и у неё шестеро детей (в Швеции такое встречается сплошь и рядом, и это отнюдь не предел). Живут они достаточно богато. Янника просто повёрнута на дизайне, красивых вещах и своей семье. У её сестры — семеро детей, у мужниной сестры — четверо, живут они на одной улице и всё время проводят в её доме. Соседские дети, которые не родственники, тоже приходят, и получается целый пионерлагерь. Янника любит детей, и ей нравится, когда они все вместе делают что-нибудь у них дома.

Ей хочется, чтобы всё было хорошо и все были бы счастливы. Ещё у них есть лошади, собаки, кролики, кошки, рыбки, хомячки и масса растений.

Так вот, однажды перед Рождеством вдруг выяснилось, что сестра в больнице и её дети будут пока что жить с Янникой. Дети мужниной сестры тоже находились у них по какой-то причине. Муж Янники был в командировке, а сама она просто сбивалась с ног, украшая дом, выпекая булочки, натягивая на деревья сетку из разноцветных фонариков и делая новогодние костюмы. А как я уже упоминала, в Швеции Рождество отмечается с небывалым размахом, совсем не как в России. Готовиться начинают за несколько месяцев. Конечно, есть и такие, кто вообще никак не готовится, но обычно принято украшать дом уже где-то за месяц. Чтобы всё было красно-белое: занавески, скатерти, салфетки, коврики, везде гномики и козлики из соломки; снаружи дом опутывается лампочками, иногда меняют почтовый ящик на более праздничный, покупается масса новогодних цветов. Везде зажигаются свечи, чтобы светили и грели в самый тёмный месяц года. Каждые выходные — очередной адвент, устраивается обед: гости, выпечка, определённые блюда. За месяц до Рождества на стену вешают специальный календарь с кармашками, а в каждом кармашке — подарочек, чтобы не так тяжело было ждать праздника. А теперь представьте: тридцать подарков, умножаем на шестерых детей плюс ещё дети родственников…

И вот чувствует наша Янника, что зашивается. Не успевает ни физически, ни морально, ни материально. И ужасно нервничает по этому поводу: в этом году у детей не будет настоящего Рождества, а ведь они не виноваты. Бедняга давай таблетки пить, позвонила маме, пожаловалась. А та говорит: «Почему ты так не доверяешь своим детям? Ты думаешь, они лягут и умрут, если скатерть на столе не будет достаточно красивой? Или если они не получат свои тридцать подарков? Ты думаешь, им нужны только твои деньги и конфеты? Они ведь тоже не дураки, кое-что соображают. Поговори с ребятами, объясни всё, как есть. А главное, спроси, чего им самим хотелось бы больше всего. Как они представляют себе Рождество?»

Янника так и сделала. Собрала всю ораву и объяснила: мол, так и так, в этом году я не буду мастерить кукольный театр с рождественскими мотивами, и строить во дворе дом для гномиков я тоже не успеваю. У меня нет денег на такую кучу подарков, хотя в сам праздник, конечно, под ёлкой будут лежать мешки от рождественского гнома Томте. Я не успеваю печь пряники каждый день, но в субботу обязательно куплю несколько пакетов печенья.

Как вы догадываетесь, никто и ухом не повёл. Похоже, детям было вообще наплевать на все эти приготовления. Потом Янника спросила, как они сами хотели бы отметить Рождество. Что, по их мнению, самое весёлое. Возникла заминка: дети не знали, что сказать, у них как-то вообще не было никаких пожеланий. После долгих обсуждений они наконец пришли к единому мнению. Самое классное было бы, если б мама посидела с ними на диване и… посмотрела школьные фотографии, которые делались как раз перед Рождеством. Чтобы она переворачивала страницы, а дети бы рассказывали, кто есть кто в альбоме.

Янника плакала в ванной. Оказывается, дети совсем не хотели подарков. Они хотели побыть с ней, ну хоть полчасика, хоть раз в году — на Рождество.

Видела в тренажёрном зале такую картину.

На скамейке лежал огромный мужчина и поднимал тяжеленную штангу. Не знаю уж, какой он был национальности, похож на сирийца. Грудная клетка у него была размером со шкаф, а задница — со стиральную машину. Весь в шерсти, половину лица занимали чёрные усы, а другую половину чёрные брови, само же лицо было невероятно свирепым. Он поднимал штангу и страшно кричал от натуги. Бывают же такие зверюги в этой жизни!

А рядом с ним, опершись рукой о стену, стоял шведский юноша с секундомером. Такой худенький, изящный, беленький мальчик. Белёсые ресницы, розовые ушки и отсутствие бровей придавали его лицу выражение беззащитности. Тоненькая шейка, мягкие вьющиеся волосы, маечка, шортики и ножки, покрытые светлым пушком. Он посматривал вниз на янычара и детским голосом говорил: