Дмитрий Григорьев - На плечах Великого Хималая

Но, прибыв в город, мы прежде всего отправились в лес, к храму Хадимбы, построенному в 1553-м. Это четырехъярусная пагода, крыша которой завершается бронзовым шаром и трезубцем Шивы (и это неспроста, ведь Хадимбу ассоциируют с Дургой и Кали). Но храм, высота которого более двадцати метров, кажется маленьким в окружении многовековых гималайских кедров. Совсем неподалеку один такой кедр сам является святилищем.

Парк, окружающий храм, вызывает не меньшее восхищение. Мы в свое время гуляли по этому парку, где тайные пути (по крайней мере, на табличке возле одной из них было написано «hidden trial»), где деревья такие, что в дупле спокойно может разместиться человек, где бродят, как сказала Тоня, весьма подозрительные коровы с плотоядным взглядом и с опушки которого открывается великолепный вид на окрестные горы с реками и водопадами.

На резных рельефах, идущих по периметру храма, среди богинь, богов и животных можно увидеть изображение оленя с головой вполоборота и двух птиц, пьющих нектар жизни (по мнению Грановского, такое изображение оленя типично для скифской, а птиц с нектаром — для средиземноморской культуры).

Рассказывают, что, когда храм был построен, он очень понравился магарадже. И магараджа приказал отрубить зодчему правую руку, чтобы тот не смог больше создать ничего подобного (эта сцена также изображена на фасаде храма). Но строитель натренировал левую и создал еще более великолепный храм Трилокинатх в Чамбе. За это от благодарных местных жителей он лишился головы. Похоже, что современные создатели спальных районов нашего города учли его печальный опыт, а также опыт ослепленных Иваном Грозным зодчих Покровского собора и, чтобы никому не было завидно, лепят уродливые скучные коробки.

Хадимба известна своими родственниками. Герой Махабхараты, сын бога ветра Баю, пандав Бхимасена во время скитаний вместе с братьями по местным лесам познакомился с ней. Но ее брату, злобному демону, которого звали Хадимб, это не понравилось. Бхима убил злодея, а затем женился на великанше. Она родила не менее славного богатыря Гхатоткача, впоследствии погибшего в сражении с Кауравами в Курукшетре. А внуки Хадимбы, Бхот и Маккар, создали два государства: Бхот (Тибет) и Бхутан (Бутан).

Если многие боги со временем утратили свою кровожадность, то Хадимба нет. Собственно, чего еще ждать от воплощения великой Кали. Потомки магараджи приносят ей в жертву голову козы со вставленной в рот ногой. Хадимба не отказывается и от козьей крови.

Будучи главной среди местных богов Манали, она выполняет роль строгого судьи: может наказать бога и оставить на время в своем страшном храме, лишив ежедневного горшка риса. А для жителей Кулу она является доброй бабушкой: помогает вызвать дождь, защищает от разгула стихий и способствует всяческому процветанию.

И на этот раз в храм тянулась длиннющая очередь паломников. На аллеях торговали сувенирами, совали под нос ангорских кроликов, полушепотом приглашали купить шафран.

Как мне показалось, шафраном торговать запрещено, и поэтому предлагают его столь же тайно, как и чарас. Соответственно, у некоторых туристов возникает иллюзия, что шафран — это некий наркотик. Спешу разочаровать (или обрадовать): шафран — всего лишь вкусная и полезная для здоровья специя, а также природный краситель. Правда в 90 % случаев купленный шафран окажется куркумой, тоже специей, но гораздо более дешевой.

Человек в ковбойской шляпе предлагал сфотографироваться на маленьком и ухоженном декоративном яке. Причем все эти услуги были предназначены прежде всего для индийских туристов. Хочется еще раз отметить, что индийцы любят путешествовать, не меньше чем американцы и европейцы. И если многим индийцам недоступны путешествия по миру по финансовым причинам, то уж родная страна охвачена ими в полной мере. В большинстве городов число местных путешествующих превышает число иностранных в сотни раз. Особенно в местах индуистского паломничества.

В Манали есть и буддийские монастыри (в прошлый приезд мы довольно много времени провели в тибетском монастыре Гадхан Тхекчоклинг, построенном беженцами из Тибета в 1969 году; перед его входом на стене мемориальная табличка, посвященная памяти тибетцев, погибших в борьбе за независимость в 1988–90 годах), и несколько достойных внимания индуистских храмов в окрестностях, и богатые сувенирами торговые ряды, но, оказавшись в этом городе после тихого Наггара, мои спутники да и я сам устали настолько, что задворками, миновав палаточный лагерь приехавших в Манали «гастарбайтеров», где нищую обстановку оживляли вполне современные телевизоры, и, не заходя ни в Олд Манали, ни в Васишт, выбрались в центр и отправились проводить обследование окружающих туристических агентств на предмет транспортировки через Ротанг и Кунзум в долину Спити.

Кое-кто из состава нашей славной экспедиции был ограничен во времени, а кое-кто — в бюджете, что вызвало некоторые споры. Но автобусы через перевалы так и не ходили, и в итоге нам снова пришлось арендовать джип.

Но этот неполный рассказ о микровавилоне Манали был бы совсем неполным без упоминания о встрече с одним замечательным человеком. Пока мы с Тоней торговались в агентстве, наши друзья разговорились с высоким стариком, лицо которого украшали длинная седая борода и пышные закрученные вверх усы. Он был с велосипедом, в синем тюрбане и с ожерельем из оранжевых цветов на шее. Звали его Нариндер Сингх.

Как выяснилось, он уже много лет занимается весьма благородным делом — консультирует иностранных гостей по всем возникающим у них вопросам, рассказывает о достопримечательностях, помогает снять дешевое жилье. При этом отказывается от любого вознаграждения, считая помощь своей миссией. В одной из многочисленных статей об этом человеке написано, что «раньше он служил в кабинете премьер-министра, а теперь, будучи на пенсии, каждый день проводит на автобусном вокзале в Чандигархе (я не спросил, как он оказался в Манали, но думаю, что приехал на лето) и привечает иностранных туристов. „Джавахарлал Неру радовался каждому туристу, приезжающему в Индию, — говорит Нариндер Сингх, которому сейчас уже за семьдесят, — он считал, что всех туристов надо встречать как друзей и дорогих гостей. Я постарался сделать это целью своей жизни“.

В его записных книжках тысячи автографов гостей, которым он помог сориентироваться в городе, найти гостиницы, осмотреть достопримечательности. „Большинство иностранцев, приезжающих сюда, — продолжает он, — небогатые молодые люди. Обслуживающий персонал пытается выжать из них как можно больше денег, и у ребят остаются плохие воспоминания“. Нариндеру Сингху не нужна известность и признательность, он просто считает себя миссионером, но за годы бескорыстной службы его имя уже вошло в несколько путеводителей по стране».