Владимир Марченко - Как стать сюнди

Еще две с половиной тысячи лет назад Конфуций говорил: «Единственная настоящая ошибка — не исправлять своих прошлых ошибок». А китайский писатель уже двадцатого века, Бо Ян, писал: «Китайцы не привыкли признавать ошибки, наоборот, у них находится тысяча оправданий, чтобы скрыть собственные промахи. Чтобы скрыть их, они тратят много сил и энергии, совершая, таким образом, еще большую ошибку». Поэтому если вы вдруг почувствуете, что ваш китайский партнер начинает юлить — не важно, по какому поводу, — имейте в виду: это первый признак того, что он допустил оплошность и всеми силами старается скрыть ее.

Был у меня как-то случай. Ловил я такси, и подобрал меня некий местный Иван Сусанин. Сказал я ему адрес, он многозначительно морщит лоб, достает карту и начинает с умным видом ее разглядывать. Я ему — ни чжидао ма, мол, знаешь, куда ехать? Он в ответ: чжидао, чжидао, еще как чжидао! А я вижу — нет в нем уверенности, глазки бегают. Ну ладно, думаю, вроде клянется, что сообразил, если что — сам подскажу, я-то дорогу знаю. Едем. Поначалу вроде как даже в правильную сторону. Проехал мой таксист один поворот, куда свернуть можно было. Я молчу. Подъезжаем ко второму возможному повороту. Я ненавязчиво интересуюсь: не желает ли уважаемый товарищ водитель повернуть в нужном нам направлении? Он что-то бурчит себе под нос и, как Шумахер, топит педаль газа. Ладно, думаю, может, забыл заранее в нужный ряд перестроиться — не беда: там впереди еще одной улочкой можно проехать. Заблаговременно говорю ему: шифу, на следующем перекрестке налево! Даже пальцем показываю и рукой перед носом машу, траекторию поворота в воздухе изображаю. И что же вы думаете? Этот Сусанин (теперь понимаете, почему я его изначально так обозвал?) проезжает перекресток по прямой, останавливает свою колымагу метров через сто и заявляет: я поломался. Я сижу, упорно делаю вид, что не понимаю по-китайски. Тогда он глушит двигатель, выходит из машины, открывает капот и начинает будто бы ковыряться в движке. Делать нечего, пришлось мне выползти, перейти дорогу и поймать другое такси, в обратном направлении. И едва я уселся в другую машину, мой Сусанин быстренько захлопывает капот, сигает за руль и с проворотом, аж дым из-под колес, улетает.

Конфуций сказал: «Я еще не встречал человека, который, зная о своих ошибках, признал бы свою вину перед самим собой».

Знакомые китайцы уверяли меня, что это тоже одно из проявлений боязни потерять лицо: не знаю, как ехать, но все равно повезу. Сродни детскому: назло бабушке отморожу себе уши. Ладно, допускаю. Но что ж ему мешало-то повернуть, когда я ему абсолютно конкретно подсказывал, куда именно нужно сворачивать? Даже пальцем тыкал, хоть и учили меня, что это некультурно. Но ведь и в этом случае, говорят мои китайцы, он потерял бы самоуважение. Я, если честно, до сих пор не понимаю, что здесь такого унизительного. Получается, увезти в неведомую даль — это нормально, тут самоуважение на высоте, а качественно выполнить ту работу, на которую ты подписался, — вроде как не комильфо.

Бог с ним, с таксистом, невелика беда, тем более что денег он с меня не взял. В быту подобные ситуации встречаются не так часто, и ущерб от них невелик. Разве что, спрашивая китайца на улице, как куда-либо пройти, не поленитесь продублировать вопрос еще паре-тройке прохожих: если из четырех опрошенных трое показали в одну и ту же сторону, то вероятность того, что вы все же рано или поздно попадете в нужную точку, достаточно высока… Ведь даже если китаец понятия не имеет, о чем его спрашивают, он ни за что в этом не признается: все равно махнет рукой в произвольном направлении, хотя не факт, что он вообще понял ваш вопрос, потому что он не говорит на путунхуа, а только лишь на шанхайском диалекте. Возможно, именно по этой причине в Шанхае так много общественных туалетов — они натыканы буквально на каждом углу. Потому что если китайцы с непоколебимой уверенностью в глазах начнут вас гонять по кругу, показывая каждый раз в другую сторону, то, глядишь, минут через десять физиологическая надобность отпадет сама собой.

Но когда с подобной ситуацией сталкиваешься в бизнесе, потери могут быть куда серьезнее. Вот свежий пример, произошедший буквально полтора месяца назад. Отправляли мы груз из Китая в Россию. Со стороны производителя с моей сотрудницей общалась вполне толковая китайская девочка. Запросили мы у нее пакет документов, необходимых для российской таможни. Причем две бумаги надо было заверить в китайской Торгово-промышленной палате, на что, естественно, требуется время. И вот это время проходит, контейнер уже давно в пути, китайская девочка присылает нам стопку бумажек, а там заверен только один документ. Моя сотрудница спрашивает: как так, почему же ты второй не заверила? А та отвечает на голубом глазу, не колеблясь: а мне никто не сказал, что нужно еще и второй заверять. На всякий случай пересылаем еще раз письмо со списком документов, которое отправляли ранее: ты, мол, вот это получала? И тут китаянка уходит в аут и полностью перестает реагировать на внешние раздражители: электронную почту, скайп, звонки на мобильный телефон. Просто выключается из общения, и все. Потому что в ее системе ценностей признать, что она прошляпила документ, это значит потерять лицо. А не признать она не может, потому что факты есть факты. Она молчит, а груз плывет. Мало того, что плывет, он уже на подходе, а у нас документов некомплект. Патовая ситуация.

Можно было, конечно, попытаться надавить на нерадивую сотрудницу через ее шефа, но тогда мы для этой китайской девочки однозначно стали бы врагами. Потому что в таком случае она потеряла бы лицо уже не только перед нами, но и перед социумом. Своим, китайским социумом. И она потом обязательно ловила бы каждую возможность отомстить, нанести ответный удар: либо вредила бы по мелочам, либо просто саботировала бы всю дальнейшую работу. Не верите, думаете, утрирую? Абсолютно зря. Китайцы в подобной ситуации становятся действительно опасны и непредсказуемы. Точнее, очень даже предсказуемы, но со знаком минус.

Так или иначе, надо было выходить из положения. Мы посовещались, и моя сотрудница написала китаянке письмо приблизительно следующего содержания: «Мы обе знаем, что ты не права. Фактически сейчас ты теряешь передо мной лицо. Но — только передо мной, а я ведь лаовай. Поэтому я готова понять и забыть, если ты обещаешь, что впредь такого не повторится. И конечно же, я никому тебя не выдам. Если же ты будешь упорствовать в своих ошибках, не желая их исправлять, то я буду вынуждена сделать так, чтобы ты потеряла лицо перед другими — перед моим и твоим шефами. Не потому, что мне так сильно хочется тебя унизить, просто я не вижу никаких других способов изменить ситуацию. Поэтому давай-ка вместе подумаем, как решить сложившуюся проблему». Китаянка сразу вышла из анабиоза и перезвонила. И девочки вдвоем придумали текст письма, которое должна написать как бы сама китаянка как бы нашей сотруднице — написать так, чтобы не уронить лицо и при этом все-таки сделать работу. Придумали, слава богу. Решили проблему. Кстати, после этого инцидента китаянка стала работать с особым огоньком, который редко встретишь у местных офисных менеджеров. Потому что теперь она по жизни обязана — ей помогли сохранить лицо.