Юрий Котляр - Кольцо анаконды

Рейдер двинулся вверх по Амазонке. Сезон дождей кончился недавно, и гигантская река разлилась морем. Шли ночами, днем отлеживались на дне. Потом свернули в устье Тапажоса и, поднявшись немногим выше городка Итаитубы, вынуждены были остановиться: путь преграждал порог. Две ночи рейдер лежал на дне, а шлюпки рыскали по реке, подыскивая подходящее место. На третью ночь рейдер всплыл. В кромешной тьме, еле шевеля винтом, он подошел к обрывистому берегу, и капитан сказал:

— Здесь!..

Экипаж торопился как одержимый. Одни собирали складныо шлюпки и спускали их на воду, другие подносили груз. Снарядив шлюпки, фон Шерф приказал затопить рейдер. Лодка опустилась на тридцатиметровую глубину, но кабель управления автоматикой воздушных резервуаров высокого давления предварительно вывели на берег и надежно замаскировали. Стоило знающему человеку открыть тайник, включить рубильник, и сжатый воздух, вытеснив водяной балласт, поднял бы рейдер на поверхность.

Часа за два до рассвета все было закончено, и караван шлюпок тронулся в путь. Впереди плыла разведочная быстроходная гичка с двумя снайперами, вооруженными бесшумными пневматическими винтовками. Шли на веслах, обильная смазка поглощала скрип уключин, и шлюпки скользили по воде беззвучно, как кайманы. Было строжайше запрещено курить и разговаривать. Последним плыл первый помощник корветен-капитан [9] Корветен-капитан — чин в гитлеровских ВМС, соответствовавший капитану III ранга. Мёльке, превосходный пулеметчик и человек совершенно безжалостный. К рассвету шлюпки подошли к берегу и затаились под непроницаемым навесом ветвей тропического леса, спускавшихся к самой воде…

Так повторялось много-много дней подряд, дней, кошмарно схожих и бесконечно длинных. И трудно сказать, когда приходилось тяжелее, днем или ночью? Ночью было прохладнее и дышалось легче, зато изматывала гребля в бешеном темпе, командир торопил беспощадно. Днем можно бы и отдохнуть, но мешали жара и насекомые. Люди, изнемогая от духоты, теснились на небольшом клочке земли, наспех очищенном от растительности, боясь сделать лишний шаг и громко сказать слово, чтобы не нашуметь. Но никто не жаловался, боевой дух был еще силен: люди думали, что идут на подвиг. Каждый час сменялись пикеты. Благодаря этому отряду удалось проскользнуть незамеченным вверх по Тапажосу до устья Сан-Мануэля. Впрочем, нескольких встреч с местными жителями все же не удалось избежать, но люди, видевшие отряд, замолкали навсегда.

Вверх по Сан-Мануэлю, соблюдая прежний порядок, тоже плыли немало дней. Конечной цели не знал никто. Потом караван свернул в устье безымянной лесной речки. По ней плыли всего несколько дней. Затем начался пеший переход. По сравнению с ним нелегкое плавание на шлюпках показалось увеселительной прогулкой.

Фон Шерф слыл отличным моряком, но оказался никудышным руководителем сухопутной экспедиции. С прусской жестокостью соблюдая субординацию, он непомерно перегрузил матросов. С борта рейдера сошло на берег сто человек, а десять тонн поклажи несло всего семьдесят. Командир, офицеры, гауляйтер и его охрана шли вообще налегке. Унтер-офицеры несли только оружие и боеприпасы к нему; весь груз тащили матросы. Они переносили его по частям, многократно возвращаясь, поэтому отряд двигался удручающе медленно. Плохая вода, жара, болотные миазмы и непосильный труд в тропическом климате сказались быстро. В первые же дни начались потери в людях, но фон Шерф не желал ничего замечать. Положение спас гауляйтер.

— Так нельзя, — сказал он. — Вы погубите людей. А других взять негде. Надо пойти на жертвы и бросить часть вещей, иначе мы никуда не придем.

— Это приказ?

— Да, приказ!

Теперь пошли быстрее и до Синих гор добрались сравнительно благополучно, а вот тут и началось. Патрульные наткнулись на отряд индейцев и не успели опомниться, как их осыпали стрелами. Они ответили из автоматов, трех индейцев застрелили, а остальные скрылись. С тех пор они не рисковали нападать в открытую, но покоя не стало. Дайте сигарету!. — он жадно затянулся и улыбнулся блаженной улыбкой. — До чего же здорово курить настоящую сигарету! Давно не куривал… Еще не надоело слушать?

— Что вы! Совсем напротив, очень интересно. Кстати, как ваше имя?

— Пауль! Унтер-офицер Пауль Грюнинг. А ваше?

Я заколебался. Нет, открывать все карты пока рискованно. Вон что им наговорили про нас! Подожду, посмотрю, а там видно будет.

— Меня зовут Андрэ.

— Ага! Француз, да?

— Опять не угадали. Ну неважно, потом. Продолжайте!

— Синие горы отсюда кажутся не слишком высокими и аккуратными. На самом деле там кручи не приведи бог, особенно с той стороны. Сколько мы ни пытались перевалить через них, ничего не получалось. Каждый раз натыкались на какую-нибудь непроходимую пропасть и спускались обратно вниз. А навстречу из кустов летели стрелы и дротики. Не проходило дня без жертв. Начался ропот, и неизвестно, чем бы кончилось, но группе Мёльке удалось захватить в плен индейца, почти мальчика. Он не выдержал пыток и согласился провести нас через горы. Потом Мёльке пристрелил мальчишку, и теперь никто не знал обратной дороги, кроме него и командира: карты были только у них двоих. А дальше!.. Да что дальше? Засели здесь и сидим. Добываем алмазы, работаем, как негры, и живем хуже собак. Превратились в дикарей, ютимся в хижинах, ходим голодранцами и разыгрываем из себя «белых индейцев». Матросы работают, а господа офицеры палец о палец не ударят.

— А я думал, что работают индейцы.

— Какие индейцы, где вы их видели?

— Здесь, в вашей деревне или лагере, не знаю, как сказать правильно, но видел индейцев. Женщин и детей, по виду чистокровных южноамериканских индейцев.

— Что касается женщин, то согласен: они действительно чистокровные индеанки. А вот насчет детишек? Хм!.. — он подмигнул. — Насчет детишек я бы не сказал. Есть, конечно, и мужчины, но всего двое. Прохвосты не приведи бог! Они бежали к нам, спасаясь от мести племени за какие-то пакости. Один числится жрецом Солнца, распевает вместе с женщинами и детьми по утрам. А второй— правая рука Мёльке; если надо кого-то выследить или раздобыть свежих женщин, то без него не обходится.

— Значит, вы, попросту говоря, похищаете женщин у индейцев из-за гор?

— Совершенно справедливо.

— Как называется это племя?

— Максуби. Они пришлые, с берегов реки Гуапоре. Солнцепоклонники. Жилось им тут сносно, пока не появились мы. Да и нам «знакомство» тоже недешево обошлось. Пришло сюда восемьдесят два человека, а осталось всего пятьдесят шесть.

— А остальные?

— Умерли, убиты, погибли… казнены.

— Казнены! Но кем и за что? Он пожал плечами.