Люциан Воляновский - Жара и лихорадка

Здесь дети сначала учатся плавать, а ходить потом. На открытой террасе без перил, которая служит одновременно и пристанью для лодок, ползает голый карапуз, похожий на маленькие статуэтки Будды, которые украшают деревенские пагоды. Карапуз подползает к самому краю террасы; я встаю и хочу перенести его в безопасное место, но родители останавливают меня. Через минуту ребенок плюхается в воду, и раздаются восторженные возгласы. Восхищенные родители с гордостью смотрят на свое потомство, которое на мгновение вынырнуло из желто-мутной воды. Малыш бьет по воде ручонками, а течение постепенно относит его. Он снова оказывается под водой… Когда его головка показывается метрах в тридцати от нас, старший брат бросается в воду и вытаскивает ребенка из реки, как игрушку. Тайцы, обожающие своих детей, не умирают от страха, когда те барахтаются в воде.

Постепенно наступают сумерки; жители принимают вечерние ванны: одни погружаются в воду уже намыленные, другие сначала полежат на воде, а потом берутся за мыло. Если же оно выскальзывает и падает на дно, все семейство со смехом за ним ныряет. Здесь и почтенный старец, похожий на патриарха, прыгает как морж, и веселые девушки, распустившие на волнах свои блестящие черные волосы… Настоящая вечерняя идиллия деревни на воде; несмотря на телевизоры и бензозаправочную станцию, деревня на сваях навсегда привязана к воде, этой стихии, постоянно хлюпающей под ногами…

Мы возвращаемся в мир цивилизации. Вечером в отеле «Таи» в Бангкоке встречаемся за ужином с человеком, который много лет занимается проблемой добывания воды для людей, живущих на воде… Он начинен цифрами и различными данными. Небольшой зал с кондиционером отделен от чудовищной жары на улице стеклянной стеной. Официанты движутся почти бесшумно; молодая стройная девушка в национальной одежде наполняет стаканы холодной водой, как только сидящие за столиками их опорожняют. Дирекция гостиницы любезно доводит до сведения уважаемых посетителей, что воду, которую здесь подают, можно пить не опасаясь.

Кожа на лице у девушки чистая, как у фарфоровой куклы. Наш собеседник объясняет это тем, что она ест исключительно рис и рыбу, а о происхождении национальной одежды, так прекрасно подчеркивающей женскую фигуру, он говорит, что в ней передается сочетание сознательного желания женщины быть одетой с бессознательным — казаться раздетой.

Девушка наполнила наши стаканы и царственной походкой вернулась на свой наблюдательный пост, а наш собеседник вернулся к прерванной теме разговора.

— Однажды мне в руки попался любопытный доклад, — говорит он, — Его автор писал, что в стране, где ему пришлось изучать вопрос о снабжении жителей водой, матери не разрешают детям играть в подвижные игры. Почему? Потому что ребенок потеет, ему хочется пить, а каждая капля воды ценится на вес золота…

Я допиваю воду, на дне стакана тихонько ломаются кусочки льда. К нам неслышно подходит молодая таиландка, чтобы вновь наполнить стаканы холодной, освежающей, чистой водой…

Историю, с которой мне хотелось бы вас познакомить, я привез в своем репортерском багаже из Средней Азии. Это будет рассказ о людях и червях, о смерти на склонах горы Монблан и под солнцем Узбекистана. Речь пойдет о победе и отступлении, о водоносах и падишахе, о рачках-циклопах и тубибах, или знахарях, о воде и поэтах. Все это вместе сплетается в повесть, ведущую свое начало с давних-давних времен…

Мы начнем с конца, с поэзии. Один из поэтов Востока писал:

В печальных песнях, которые пели по вечерам узбеки и таджики, часто говорилось о болезни, название которой сейчас звучит для нас странно.

Произведения поэтов можно рассматривать не более как предварительный врачебный опрос. Теперь мы перейдем к сухому научному описанию. В картотеках преступления ниточного червя оцениваются как наиболее опасные. Особенно одного, dracunculus medinensis, который селится в глубине соединительной или подкожной ткани человека. Этот паразит вызывает такое утончение кожи, что личинки его выходят наружу. Так вкратце выглядит суть болезни, некогда мучившей жителей Туркестана.

В институте паразитологии в Самарканде передо мной ставят стеклянную банку со свернувшимся в ней длинным червем. Это самка, ее длина около метра. Оплодотворенная самка проникает в подкожную ткань ступни. В том месте, где она соприкасается с кожей, образуется небольшое затвердение, которое в течение суток превращается в пузырь и лопается. Когда человек ступает в воду, туда вываливается великое множество личинок. Для дальнейшего развития необходимо, чтобы их проглотил крохотный рачок-циклоп. В его организме личинки дозревают за 10–12 дней.

Дракункулёзом — а именно так называется эта болезнь — заражается человек, который напьется воды с находящимися в ней рачками, зараженными личинками. Около года дракункулёз никак себя не проявляет. За несколько часов до появления под кожей ниточного червя из личинки у человека начинает болеть голова, появляется сильное удушье, приступы, напоминающие астму, рвота, понос и обязательно раздражающий зуд.

Известно, что маленькие рыбешки barbus puckilli беспощадно пожирают рачков-циклопов, что… Стоп! Не будем опережать последовательность событий. То, что мы знаем о ниточном черве и победе над ним, относится к сравнительно недавним достижениям науки.

С незапамятных времен у узбеков существовала система арыков, с помощью которых они пытались напоить ненасытную землю. Для иссохшихся равнин Узбекистана вода всегда была источником жизни, а в ней таилась смерть.

В Бухаре дракункулёзом болели тысячи людей. Лечение больных происходило публично на рынке и тянулось неделями. «Тянулось» — самое подходящее в данном случае слово, потому что метод лечения был повсюду одинаков: к торчащему из открытой раны червю привязывали тяжелую монету и она своим весом вытягивала его наружу. Так лечил своих пациентов тубиб, или местный знахарь. Его называли «королем мух», потому что во время публичных процедур на раны слетались тучи насекомых.