Люциан Воляновский - Жара и лихорадка

Он не обладал никакой чудодейственной силой: молитва знахаря вселяла в больного надежду, а порошки были те же, что прописывают и врачи: дело в том, что знахарь ассистировал когда-то врачу и кое-чему научился. Для него главное — правильно поставить диагноз, а лошадиная доза лекарства наверняка принесет временное облегчение.

Иногда в игру вступает не только суеверие, но и другие силы. Когда я был на Филиппинах, то оказался свидетелем следующего события: советскому торговому судну, подавшему сигнал SOS, разрешили войти в манильский порт. На судне не было врача, а у одного из моряков начался острый приступ аппендицита. При сигнале о бедствии любой спешит на помощь. Но в данном случае даже само позволение приблизиться к филиппинской столице было из ряда вон выходящим событием. Около советского судна под красным флагом сразу же встала филиппинская канонерка… Моряка прооперировали в одной из филиппинских клиник. Хирург сделал заявление для печати, подчеркнув, что он католик, но, несмотря на это, все же сделал операцию советскому моряку.

— Как же можно выставлять себя на посмешище? — спросил я своего знакомого врача.

— О, это совсем не смешно, — ответил он, — если иметь в виду, что кто-нибудь может его обвинить в симпатиях к коммунизму… Лучше себя застраховать.

Итак, наши рассуждения опять привели нас на Филиппины. И это не случайно. Уж где-где, а на Филиппинах предстоит сделать еще очень многое. Вот что я записал в Маниле об одной из страшных болезней.

Может показаться парадоксом, но в такой жаркой стране, как Филиппины, больше всего страдают от простуды.

— У нас похолодало, — говорят филиппинцы. А это означает, что температура в Маниле упала до +31 °C, жители столицы выходят на улицу в теплых свитерах, а газеты со знанием дела пишут о холодном сибирском ветре… Из чего я делаю вывод: погода — понятие весьма относительное.

Здесь есть болезни, которым нет названия в польском языке. Но не будем эгоистами и не скажем «к счастью», потому что в наши дни, когда смерть летает в самолетах, нужен очень жесткий контроль, чтобы не пропустить болезни на другие континенты. Но есть такие заболевания, которым и здесь нет названия.

Я как раз вернулся из тех мест, где появилась болезнь, неизвестная пока здешней медицине. Ее назвали capilariasis [32] Capilariasis — волос (лат.). , потому что паразиты, которые ее вызывают, по внешнему виду напоминают человеческий волос. Симптомы этой болезни таковы: сначала у больного открывается кровяной понос, затем наступает упадок сил, желтеет кожа, нарушается кровообращение и в конце концов он умирает. Трагедия заключается в том, что до сих пор не установлено, каким образом паразит проникает в тело человека.

Исследовали три тысячи различных видов насекомых, млекопитающих, рыб, но виновника так и не обнаружили. Некоторые врачи связывают эту болезнь с местным обычаем есть сырую собачью печень; она считается здесь прекрасной закуской к рисовой водке. Пока установлено одно: хлорирование воды положительных результатов не дает. Когда так много неразрешенных проблем, врачи мало что могут сделать. В одном районе больше половины перепуганных жителей разошлись по округе, оставив совершенно пустыми дома. Правительство делает все возможное: запрещает употреблять в пищу сырую рыбу, ассигнует значительные суммы из фондов, предназначенных на расходы в случае стихийных бедствий, призывает на помощь врачей. Однако, пока не будет установлен жизненный цикл грозного паразита, не помогут, вероятно, никакие меры.

Сейчас эта болезнь обнаружена лишь в северных районах острова Лусон, где, как установлено исследованиями, каждый житель в среднем кормит два, а то и три вида паразитов… Люди обессилены, не могут работать, малейшее усилие дается им с великим трудом. А теперь еще и capilariasis. Случаи этой болезни выявлены всего в 164 километрах от Манилы. Даже трудно вообразить себе, что будет, если capilariasis постучится в двери большого города.

Эта новая проблема, несомненно, связана с проблемой гигиены, которая давно беспокоит врачей. В такой стране, где свиньи сами добывают себе пропитание, т. е. жрут все, что находят, людям стараются прививать самые элементарные правила гигиены, чтобы человеческие испражнения не стали пищей домашних животных. Специалисты разработали проект общественной уборной, которую можно легко построить из бамбука в любой баррио.

Когда я приехал в деревню, где в порядке эксперимента уже была построена такая уборная, гордый староста привел нас к образцово-показательному домику, вокруг которого посыпали желтым песочком. Сам домик был закрыт на замок, и староста долго искал ключ. Кто-то из присутствующих робко заметил, что, видимо, общественной уборной редко пользуются…

Лицо старосты выразило недовольство: «Как это пользуются?» Надо быть последним человеком, чтобы осквернить гордость всей деревни. Да и потом, как туда войти, если ключ у старосты.

В другой раз дело чуть не кончилось кровопролитием. Крестьянам рекомендуют строить уборную на определенном расстоянии от жилого дома и в стороне (лучше всего по направлению ветра). Один хозяин высчитал — не желая отставать от новых веяний, — что уборную лучше всего построить вот тут, рядом с верандой соседа…

В этой своей поездке я часто встречал людей, которые, производя различные подсчеты, должны всегда иметь в виду, что за ними скрываются миллионы пациентов. Дело это очень сложное. Как просто изображаются ряды цифр на бумаге, и как человеческие судьбы не укладываются в подобную статистику.

Вместе с иранским врачом, специалистом по холере «эль-тор», работающим во Всемирной организации здравоохранения, мы обошли дома в столичном районе, где живет беднота, чтобы познакомиться с условиями существования людей, когда-то переживших холеру. Одна женщина, весьма признательная за то, что ее вылечили, не могла вспомнить, сколько у нее всего было детей — в живых осталось восемь, а сколько умерло новорожденными и сколько у нее было выкидышей, она сказать не могла…

Мы снова на Калимантане, а вернее, на территории Пятого округа Саравака. Я лично не видел никого из тех людей, о которых поведу свой рассказ, но факты и имена взяты из официального Саравакского издания музея, где работают люди, прекрасно знающие обычаи местных племен.

Так вот. В деревне, в которой жили кадаяны, славилась красотой пятнадцатилетняя Талиах. (В издании приводятся подробности о ее родне, но мы их опустим, потому что для нашего рассказа они никакого значения не имеют). Ее руки просили многие юноши, но Талиах оказалась разборчивой невестой… Как принято у кадаянов, ухаживание происходило на глазах родителей и девушка никогда не оставалась наедине с молодыми людьми. Шло время, и ее мать начала всерьез опасаться, что какой-нибудь особенно настойчивый ухажёр учинит «салах». Суть этого обычая заключается в том, что юноша проникает в комнату девушки и сознательно остается у нее до тех пор, пока его не увидят ее родители. В таком случае им приходится либо согласиться на брак дочери, либо признать ее позор (хотя девушка иногда и не знает, что в ее комнате кто-то прячется)… Настал день, когда мать сказала Талиах, что та должна выйти замуж за человека, которого она ей нашла. Это был вдовец; первая его жена умерла от родов, а затем умер и ребенок. Отцу не очень хотелось, чтобы дочь выходила замуж за человека, у которого первый брак закончился смертью двух человек, но жена настояла на своем, тем более что кандидат на руку Талиах был человеком зажиточным.