Отто Коцебу - Путешествия вокруг света

На торжество в Манилу съехалось множество народу из всех провинций. На рассвете 6 декабря вся эта масса людей высыпала на улицы. Большинство простолюдинов нарядилось очень смешно; некоторые были похожи на живые карикатуры; встречались и такие, которые надели маски. Элегантные экипажи с трудом пробивали себе дорогу среди толп разодетых пешеходов. В воздух взлетали ракеты. Во многих местах жгли китайские фейерверки. При свете дня они, конечно, не давали эффекта, а лишь шипели и дымились.

В 9 часов утра донесся салют из крепости, а в полдень началось торжественное шествие, которое отличалось причудливым смешением азиатского и испанского вкусов. Я находился в доме, перед окнами которого проходила процессия, и потому смог ее хорошо рассмотреть.

Шествие открывали китайцы. Впереди двигался оркестр из двадцати четырех музыкантов. Одни колотили палками по большим круглым медным тарелкам, извлекая из них глухой звон, другие довольно противно играли на инструментах, напоминающих кларнет. Удары в медные тарелки сыпались беспорядочно; о такте и ритме эта капелла, по-видимому, мало заботилась.

За оркестром следовала процессия китайцев с шелковыми знаменами, на которых были изображены их божества и драконы, окруженные иероглифами. На богато украшенных носилках, покрытых блестящим лаком, пронесли молодую китаянку. В руках она держала весы и изображала, как мне объяснили, богиню Правосудия, от которого ее соотечественники здесь отнюдь не в восторге. Носилки окружало несколько музыкантов, которые столь отчаянно колотили в свои тарелки, словно хотели, чтобы ни одна жалоба не дошла до ушей богини. За Правосудием двигались остальные китайцы, следовавшие в составе своих ремесленных цехов. На их знаменах красовались эмблемы соответствующих ремесел.

Китайский квартал в Маниле

Рисунок из французского издания книги Дюмона-Дюрвиля. 1831 г.

Затем появились четыре довольно пожилые вакханки, до неприличия обнаженные. Длинные, черные, разлетающиеся на ветру волосы делали их похожими на фурий, и лишь венки из виноградных листьев да чаши в руках позволяли догадаться, кого они старались изобразить. Под тамбурин Бахуса, которого с не меньшим основанием можно было принять за арлекина, эти женщины исполняли в высшей степени непристойный танец, приводивший в восторг ликующую чернь. Процессия двигалась медленно, с частыми остановками. Поэтому бесстыдницы располагали достаточным временем, чтобы самым отвратительным образом проявить свои таланты. Я так и не понял, зачем понадобилось осквернять почетное шествие таким позорным представлением. Впрочем, здесь и без того было много непонятного.

Вслед за вакханками появилась толпа разнообразно и странно одетых индейцев, вооруженных копьями и щитами. Сражаясь на ходу друг с другом, они изображали воюющих дикарей. За индейцами промаршировал батальон пехоты, составленный из мальчиков. Этих вооружили деревянными ружьями; патронташи их были сделаны из бумаги. Затем проскакал с саблями наголо эскадрон мальчиков-гусар. Сабли были деревянные, а кони картонные. Эти скакуны не нуждались в собственных конечностях, ибо их несли сами наездники: на месте седел имелись отверстия, куда «гусары» просунули свои ноги. Хотя кони были очень резвы, становились на дыбы и лягались вперед и назад, эскадрон не терял строя.

Очень развеселило народ появление группы франтовски одетых великанов двухсаженной высоты. Верхняя часть их туловищ была искусно сделана из картона. В этой компании имелось несколько дам-великанш, тоже разодетых в пух и прах; их сопровождали совсем маленькие карлики. Вся эта группа дурачилась и плясала. За великанами-людьми следовали великаны-звери. Здесь были львы, медведи, быки и другие четвероногие. В каждой лапе такого животного находился человек. Эти звери-великаны двигались с большой важностью.

Затем мы увидели Дон Кихота. Он шествовал серьезно и чинно в сопровождении своего верного Санчо. В ответ на вопрос, что делает здесь почтенный «рыцарь печального образа», кто-то заметил, что он символизирует собой жителей Манилы, которые как раз ныне приняли ветряную мельницу за великана [297] Намек на то, что манильцы придали непомерно большое значение прибытию королевского портрета. .

Мост в Маниле

Художник Дюнема. Рисунок из французского издания книги Дюмона-Дюрвиля. 1831 г.

За Дон Кихотом как за командиром шел под звуки хорошего оркестра отряд настоящих военных.

Затем показались двести молодых девушек, прибывших из всех провинций Филиппин. Они были со вкусом одеты в богатые национальные костюмы. Пятьдесят этих граций влекли позолоченную триумфальную колесницу, роскошно убранную красным бархатом. На колеснице красовался портрет короля Фернандо [Фердинанда VII].

Не довольствуясь нарисованной мантией, устроители прикрепили к изображению короля еще настоящую, из пурпурного бархата, затканного золотом. Против портрета, несколько сбоку, помещался шар, изображающий Землю; на нем восседала высокая белая фигура. В одной руке у нее была раскрытая книга, в другой — жезл, которым она указывала на портрет монарха. Эта фигура представляла музу Истории. Было бы неплохо, если бы она со временем столь же благожелательно указывала на оригинал! Триумфальную колесницу сопровождал отряд драгун. Процессию замыкало множество экипажей, в которых сидели здешние наиболее знатные особы.

На всех улицах обширного предместья, через которые следовала процессия, были сооружены поперек дороги дощатые китайские триумфальные арки, похожие на башни.

Французский собор в Маниле

Рисунок из французского издания книги Дюмона-Дюрвиля. 1831 г.

Желая польстить испанцам, китайцы не пожалели денег и великолепно украсили эти ворота по своему вкусу, то есть очень пышно и пестро.

При въезде в город портрет встречали губернатор и все духовенство Манилы. Девушек у колесницы сменили горожане, и шествие двинулось дальше под неумолкаемые крики толпы: «Viva el Rey Fernando!» [63] Viva el Rey Fernando! — Да здравствует король Фердинанд! — Прим. пер. С крепостных валов грянули пушки. Заиграл прекрасный оркестр, и войска, выстроенные в две шеренги от городских ворот до собора, взяли ружья на караул и присоединили свое «Viva!» к крикам народа. Изображение короля внесли в собор, где епископ отслужил молебен. Затем портрет был снова водружен на колесницу и отвезен во дворец губернатора. Здесь путешествие королевского подарка окончилось.