Отто Коцебу - Путешествия вокруг света

Когда взоры дикарей некоторым образом насытились разглядыванием предметов роскоши, тогда железо обратило на себя их внимание. Столь большая масса, как пушка или якорь, казалась им неизмеримым сокровищем; беспрестанно восклицая: «Мёлль! Мёлль!», они исследовали все с большой точностью. К их величайшему удовольствию, я одарил всех особенно начальников и Лагедиака, дружбу с которым я все более хотел упрочить. Я пригласил его сесть подле себя и, употребив все свои сведения в их языке, спросил, не известны ли ему, кроме этой группы островов, еще и другие. Долгое время мои толкования и пантомимы были тщетны: наконец, он понял меня и, указав на юг, сказал: «Инга эни еф-еф» (да, острова там); радость моя при этом известии увеличивалась еще тем, что я пониманию языка этих дикарей обязан открытием неизвестной группы островов.

Я приказал поставить пель-компас; все собрались около инструмента и рассматривали его с вниманием: Лагедиак не спускал глаз с магнитной стрелки, которая поворачивалась сама собой без малейшего прикосновения, и несколько расспрашивал меня, каким образом это происходит. Но как я мог дать ему понятие, если бы даже он совершенно понимал наш язык; как объяснить вещь, о которой я сам желал иметь полное знание? Он легко понял, что поворачивается только ящик, а стрелка остается неподвижной, ибо тотчас подметил, что она указывает на N и на S. Я еще раз попросил его показать положение неизвестной группы островов; он тотчас принялся за компас и вертел его на ножках до тех пор, пока не установил диоптры в определенном направлении, и тогда объяснил, что там находится группа островов. Направление компаса было к SW, и я тотчас записал этот румб на доске. Искусство писать было для дикарей новым явлением, возбудившим у них не только внимание, но и размышление. Я старался растолковать Лагедиаку, что все наши слова могут быть нанесены на доску, и, написав его имя, сказал: «Это Лагедиак». Он крайне испугался, увидев себя представленным столь странными фигурами, и, казалось, опасался, что посредством этого чародейства примет отныне такой вид. Прочие от всего сердца смеялись над забавным на доске Лагедиаком, а он сам стоял неподвижен в боязненном ожидании страшного превращения. Но я вскоре вывел его из этого мучительного положения, стерев надпись, он с благодарностью обнял меня и просил изобразить теперь на доске Лангина; этот последний, все время только издали с трепетом смотревший на мое колдовство, услышав об этом предложении, с громким криком убежал на другой конец корабля и скрылся; товарищи его издевались над ним, а я прекратил на сегодня свои чародейства. Я старался втолковать Лагедиаку, чтоб он изобразил на доске всю группу островов Отдиа; он взял в руки грифель и начертил кругообразную группу, обозначив под ветром пять проходов, которые называл «Ти-ер»; потом повернул диоптры к высокому острову на SW и сказал: «Еф-еф руо тиер»

(там два прохода). Это известие обрадовало меня потому, что теперь мы могли не возвращаться прежним путем, а найти проход удобнее и безопаснее пролива «Рюрика».

Я упросил Лагедиака начертить и другую группу островов, именуемую им «Эрегуп»; он сделал круг, состоящий из

17 островов, и обозначил несколько проходов под ветром; потом указал на О и объяснил, что если отплыть отсюда с восходом солнца, то к заходу уже можно быть там.

Итак, по его описанию эта группа находилась недалеко от группы Отдиа, и я нимало не сомневался, что открою ее без всякого затруднения.

Ларик (Лангин), один из вождей группы островов Румянцева

Рисунок художника Л. Хориса

Мой приятель рассказывал, что на о. Эрегуп растут панданы («боб»), хлебное дерево («мя») и кокос («ни»), но население описал весьма незначительным, уверяя, что там живет только один старик с тремя женами; следовательно, старик господствовал только над своими женами, или же сам был втройне подвластен. Когда наши гости оставляли корабль, то я подарил Лагедиаку еще один топор, в чем, казалось, Рарик ему позавидовал; мы расстались дружелюбнее, чем когда-либо. Некоторые из наших спутников разменялись именами с дикарями: Лангин, особенно подружившийся с лейтенантом Шишмаревым, назвал себя по нему «Тимаро», а друг Шамиссо именовался Тамисо; они не могли произнести эти имена иначе.

Я хотел выждать свежий ветер, чтобы исследовать находящиеся на SW проходы, а так как уже давно намеревался завести на Отдии сад и посеять в нем в присутствии жителей семена, собранные на Сандвичевых островах, то и отправился туда после полудня с Шамиссо выбрать удобный участок земли. Мы нашли около жилища Рарика, у одного водоема, открытое место, на котором земля была весьма хороша и которое, следовательно, соответствовало нашей цели, и поэтому решили с завтрашнего дня приступить к его обработке. На возвратном пути мы опять видели могилу, совершенно подобную найденной на о. Ормед и обсаженную вокруг кокосовыми деревьями; мне сказали, что тут погребен «тамон».

22-го утром прибыло к нам несколько лодок, на которых привезли кокосовые орехи; при каждом посещении жителей я старался уменьшать их боязнь свиней, поскольку решил вскоре перевести последних на берег. Немедленно после обеда я отправился с Шамиссо и несколькими матросами на остров и взял с собой лопатки, чтобы, не теряя времени, приступить к делу и посадить новый сад до нашего отплытия. Рарик, Лагедиак и многие жители о. Отдиа смотрели на нашу работу с большим любопытством, лопатки возбуждали их внимание, но старание растолковать им мою цель было тщетно; однако когда мы принялись за семена, они, казалось, начали понимать наше намерение. Пока одни из наших матросов копали и перебивали землю, другие делали забор, в чем им помогал Лагедиак, хотя и не был на это приглашен. Мало-помалу собрались около нас все отдийцы и с особенным изумлением взирали на забор, назначение которого еще не было известно этому счастливому племени. Обработав и засеяв одну часть сада, мы старались растолковать Лагедиаку, что надо ожидать растений и питательных плодов; он запрыгал от радости и тем доказал, что понял нас. После этого он начал громко толковать народу наше намерение; все слушали его с напряженным вниманием, и когда он окончил свое пространное повествование, то радостные крики сделались общими. Через несколько часов мы прекратили на сегодня нашу работу, и я объяснил Лагедиаку, что сад принадлежит только ему и Рарику, и что забор сделан, чтобы заградить другим вход в него; он тотчас объявил это народу, приняв такое отличие за особенную почесть, связал из пандановых листьев два различных узла [23] Этими узлами пандановых листьев они обозначают собственность; по способу завязывания узла узнается владелец; эти узлы находятся преимущественно на деревьях. — Прим. авт. — знаки его и Рарика и повесил их на забор в доказательство, что они оба являются владельцами этого сада.