Отто Коцебу - Путешествия вокруг света

Последняя фраза продиктована, очевидно, скромностью: моряк он был как раз превосходный. Но еще с юношеских лет Коцебу действительно увлекало знакомство с новыми странами и людьми, и это наиболее ярко проявилось в «Новом путешествии вокруг света». Опустив здесь почти все подробности, касающиеся морского дела, он сосредоточил основное внимание на описании увиденных стран и народов. Перед читателем, словно в калейдоскопе, проходит множество живописных картин: опереточный придворный парад в Рио-де-Жанейро, бал на борту шлюпа в чилийской бухте Консепсьон, ханжески чопорное богослужение в миссионерской церкви на Таити, трапеза гавайской королевы-обжоры и ее визит на «Предприятие», вольная, но отнюдь не идиллическая жизнь радакцев, еще не вкусивших «прелестей» европейской цивилизации, встреча с гордыми и воинственными самоанцами, посещение могилы Наполеона на острове Св. Елены… Эти живые зарисовки не только увеличивают занимательность изложения, но и позволяют автору глубже осветить обстановку в далеких странах, которые ему довелось посетить.

Смелый и волевой командир, внимательный и зоркий наблюдатель, весьма сдержанный в проявлении своих чувств, — таким возникает перед нами Коцебу со страниц составленного им описания экспедиции на «Рюрике» и особенно его отчета о плавании на «Предприятии». Однако в книге, изданной в Веймаре, Коцебу как бы приоткрывает перед читателем окно в свой внутренний мир. В ней значительно полнее, чем в предыдущей книге, проявляются такие свойства его личности, как неприятие жестокости, ханжества и стяжательства, сострадание угнетенным, чувство юмора, доходящее почти до ироничности, и в какой-то мере сентиментальность, заставляющая вспомнить преисполненные этим чувством некоторые произведения его отца. Конкретные общественные явления Отто Евстафьевич рассматривает в соответствии со своими критериями честности, благородства, справедливости и т. д., и это порой приводит мореплавателя к довольно неожиданным и смелым для его времени выводам и заключениям.

Характерно, что Коцебу-христианин не только не радуется распространению христианства в Калифорнии, но и глубоко сожалеет об этом. С гневом и болью пишет он о рабском положении индейцев-христиан в калифорнийских католических миссиях. «Тяжкие работы каждый день, за исключением воскресений, проводимых почти исключительно за молитвой, телесные наказания, тюремное заключение и ножные кандалы за недостаточно точное исполнение требований монахов, дурная пища, убогие жилища, лишение всякой собственности и почти всех радостей жизни» — таков, по его словам, тот «рай», который испанские монахи устроили для своих несчастных жертв. С убийственной иронией высмеивает Коцебу утверждения католических миссионеров о том, будто они пришли в Калифорнию, заботясь о благе индейцев. В этом случае, пишет мореплаватель, «следовало бы обучить их строительству домов, земледелию и скотоводству на землях, оставленных в их собственности, а также разрешить им свободно распоряжаться продуктами своего труда».

Столь же отрицательно оценивает Коцебу деятельность английских и американских миссионеров-протестантов на островах Полинезии. «Новая религия была введена силой… Пролились потоки крови, целые племена были истреблены. Многие мужественно предпочли смерть отказу от старых верований» — так описывает он утверждение христианства на Таити. Коцебу показывает, что политика протестантских миссионеров, ставших закулисными правителями Таити и Гавайских островов и использовавших свою власть в корыстных целях, по существу, мало чем отличалась от действий испанских монашеских орденов в Калифорнии. Он разоблачает хвастливые россказни миссионеров о созданных ими «школах», подчеркивая, что загоняемые туда нередко силой островитяне не получали полезных знаний, а обучались лишь чтению молитв. Сурово осуждает Коцебу английских и американских церковников за подрыв самобытной культуры таитян и гавайцев, за введение пуританских запретов на пение, танцы, развлечения и спортивные состязания. «Для народа, которому природа, казалось, предуготовила беззаботное наслаждение жизнью, — подчеркивает он, — всякое удовольствие стало теперь строго наказуемым грехом».

Сочинение Коцебу, изданное в 1830 г. в Веймаре и тогда же опубликованное в переводе на английский язык, вызвало немалый переполох в кругах миссионеров, поспешивших объявить автора клеветником и безбожником. Капеллан военно-морского флота США, бывший миссионер Стюарт, английские миссионеры Тайермен и Беннет выпустили книги, в которых пытались опровергнуть факты, сообщенные Коцебу, а недостаток аргументов не постеснялись возместить бранью по адресу русского мореплавателя. Их резкие выпады свидетельствуют о том, что обвинения, выдвинутые Коцебу, попали не в бровь, а в глаз.

Примечательно, что Отто Евстафьевич воздерживается от критики деятельности православных миссионеров на Камчатке и в Русской Америке и даже противопоставляет их деятельность «образу действий католических священников и протестантских миссионеров». Похоже, ларчик просто открывался. Хотя книга Коцебу была опубликована за границей, она предварительно прошла русскую цензуру, о чем имеется уведомление в немецком издании. Панегирик православной церкви, с которым выступает протестант Коцебу, возможно, объясняется цензурными соображениями и был своего рода платой за возможность разоблачить злодеяния представителей других христианских конфессий.

Уделяя большое внимание критике миссионеров, Коцебу отмечает и развращающее влияние на полинезийцев других чужеземных пришельцев — моряков, торговцев, всякого рода авантюристов, упоминает о зловещих последствиях приобщения островитян к таким «благам» западной цивилизации, как огнестрельное оружие и спиртные напитки. Мореплавателю органически противны все формы порабощения человека человеком, с которыми он столкнулся во время плавания. С нескрываемым возмущением пишет он, как и в предыдущих книгах, о жестокой эксплуатации негров-рабов в Бразилии, гневно клеймит работорговлю, которая производилась «со всей бесчеловечностью, порожденной корыстолюбием».

В соответствии с принятым тогда словоупотреблением Коцебу нередко называет коренных жителей Америки и Океании «дикими», «дикарями». Как поясняет сам мореплаватель в главе «Сандвичевы острова», эти термины в его время прилагались к народам, которые «понятия не имели о наших нравах, обычаях и учреждениях, изобретениях, науках и искусствах, а также придерживались образа жизни, в корне отличного от нашего». Следует, однако, учитывать, что эти два термина не имеют у Коцебу презрительного характера, ему чуждо расистское, высокомерное отношение к «дикарю».