Тур Хейердал - ИСКУССТВО ОСТРОВА ПАСХИ

Происхождение еще одной, совершенно уникальной композиции, вырезанной из пасхальского торомиро (Dodge, 1959, р. 18–26; фото 121 в этом томе) и хранящейся ныне в музее Пибоди, неясно, однако ее старинность не подлежит сомнению, так как она входила в коллекцию Браунова университета, штат Род-Айленд, которая после 1840 года не пополнялась. Видимо, это изделие было вывезено с Пасхи ранними работорговцами или, как полагает Додж, приобретено китобоями.

В ту же давнюю пору несколько образцов пасхальского искусства попали на запад Полинезии, в Новую Зеландию. В частности, необычный вариант моаи кавакава, ныне хранящийся в Смитсоновом институте в Вашингтоне (фото 61 b), был приобретен экспедицией Уилкса в 1838–1842 годах на берегу новозеландского залива Бэй-оф-Айлендс.

Но еще примечательнее тот факт, что в Ваиканае, Новая Зеландия, в марте 1851 года была обнаружена реи-миро со сплошным рядом письмен ронго-ронго. Сэр Джордж Грей получил это изделие в подарок от Те Рангихаиаты. У серповидной дощечки было свое название: Те Матумоту-о-те-ахи-о-те-окоро. Хотя образец этот относится к наиболее известным пасхальским экспонатам Британского музея и его часто упоминают и иллюстрируют, все исследователи прошли мимо того немаловажного факта, что он получен в Новой Зеландии за тринадцать лет до того, как на самом острове Пасхи впервые обратили внимание на письмена ронго-ронго. Мореплаватели и даже обитатели Новой Зеландии видели этот прекрасный образчик ронго-ронго (фото 45, 46 а) раньше, чем пасхальская письменность в 1864 году была «открыта» миссионером Эженом Эйро. Во всех источниках Эйро называют первым непасхальцем, увидевшим ронго-ронго, на самом же деле образец этой письменности давно уже был кем-то приобретен и доставлен в Новую Зеландию.

Необычная женская фигурка с выгравированным на голове изображением черепахи и сутулая мужская фигурка, обе из сравнительно легкой желтоватой древесины, выполненные в характерном пасхальском стиле, были обнаружены в 1841 году на борту испанской работорговой шхуны «Эсперанца», когда она села на мель у островов Кайкос. Рабов спасли, и они получили те же гражданские права, что и местные британские подданные. А принадлежавшие им резные поделки пополнили местную коллекцию Дж. Гибса, приобретенную недавно Американским музеем естественной истории в Нью-Йорке (см. в этом томе с. 494, фото 81 а, b).

В тот же домиссионерский период две весьма гротескные и необычные пасхальские фигурки (фото 104, 118 а) попали в Германию. Доктор Карл Андре подарил их музею Юберзее в Бремене в 1855 году.

Несколько лет спустя, примерно в 1859 году, с острова Пасхи снова насильственно увезли людей, которых продали в рабство в разные области Перу.

Еще один набег, последствия которого оказались поистине катастрофическими для населения и исконной культуры острова, состоялся в декабре 1862 года, когда из Перу сюда явился за рабами капитан Аигуирре. Он застал здесь семь других перуанских судов, прибывших с той же целью, и охотники за рабами договорились действовать сообща. Восемьдесят человек высадились на берег и разложили меновые товары. И когда собралось около пятисот пасхальцев, причем большинство, опустившись на колени, рассматривали товары, гости набросились на них. С десяток островитян было убито, двести человек взято в плен. Их связали и доставили на корабли, где уже находились их сородичи, которые поднялись на борт для меновой торговли и были схвачены там. Среди пленников, впоследствии погибших в Перу, были последний король острова, Каимоко, его сын и почти все маори — пасхальские ученые.

Епископ Жоссан на Таити выступил с протестом и в конце концов добился того, что перуанские власти распорядились вернуть невольников — их насчитывалось к этому времени около тысячи — на Пасху. Однако меньше чем за год болезни и непривычные условия жизни скосили девятьсот из них, а среди тех, кто все-таки дождался отправки на родину, многие были заражены оспой. Живьем на Пасху возвратились всего пятнадцать человек, а с ними на остров явилась оспа. Боясь новых набегов, островитяне снова ушли под землю, но от чужеземной болезни это их не спасло (Eyraud, 1864, р. 54; Olivier, 1864, р. 50; Jaussen, 1894, р. 242).

Чрезвычайно интересная пасхальская фигурка с обсидиановыми глазами (фото 109 b—111) была обнаружена на одном из островов Чинча у берегов Центрального Перу, неподалеку от Паракаса. В 1872 году А. У. Френке подарил ее Британскому музею. Поскольку на островах Чинча не было ни дерева, ни обсидиана, напрашивается мысль, что фигурка была вырезана на Пасхе и привезена на перуанский остров одним из невольников. Однако недавние исследования профессора Мода, Люсили Вальдеррама и Дж. Макколла показывают необоснованность прежних предположений, что на островах Чинча работали рабы-пасхальцы. И потому не стоит вовсе исключать возможность доевропейских связей, ведь мы располагаем историческими данными, что еще до открытия испанцами каких-либо островов в Тихом океане перуанские инки точно указали им положение острова Пасхи (Hoyerdahl, 1964). Паракас был древним центром перуанского мореходства, это видно уже по тому, что в здешних могильниках находят много мастерски выполненных гуар доинкской поры.

Еще одна интереснейшая деревянная фигурка явно пасхальского происхождения (фото 89 b, 90) была найдена в Трухильо, на северном побережье Перу, вкупе с местной керамикой и бронзой. В 1886 году два офицера итальянского флота подарили ее Национальному музею древней истории и этнографии в Риме. Привез ли кто-то из невольников это пасхальское изделие в Перу? Вряд ли мы получим окончательный ответ, ведь и эта вещица могла попасть на материк при более ранних контактах.

В январе 1864 года, через какой-нибудь год после наиболее губительного последнего набега перуанских работорговцев на Пасху, Эжен Эйро, член Конгрегации Святого сердца, сошел на берег острова и стал его первым европейским поселенцем. Сей на редкость отважный миссионер прибыл сюда через Таити; его сопровождали один житель Мангаревы и шесть репатриированных пасхальцев, присутствие которых, собственно, и позволило ему высадиться на острове. Местные жители показались Эйро настоящими дикарями: «Страшно глядеть на этих людей. Они ведут себя угрожающе, вооружены копьями, большинство ходит нагишом. Украшения из перьев, татуировки, дикие крики — словом, ужасный вид» (Eyraud, 1864, р. 54).

Островитяне не были расположены праздновать возвращение сородичей; репатриантам пришлось так же тщательно, как и самому Эйро, охранять свое имущество от покушений собравшихся на берегу. Последующие девять месяцев Эйро только и делал, что боролся с посягательствами на его особу и имущество. Он писал, что все пасхальцы воры: «Если кто-то из них крал меньше, чем другие, то лишь потому, что меньше предоставлялось возможностей».