Тур Хейердал - ИСКУССТВО ОСТРОВА ПАСХИ

Энрике принес в сумке четыре совершенно необычных скульптуры из лавы (К-Т 1326–1329). Особый интерес представляла несколько сплющенная, стилизованная кошачья голова (К-Т 1328, фото 230 а). Замысел и выполнение говорили о незаурядном мастерстве резчика. Выпуклые овальные глаза обрамлялись сверху подобием изогнутых бровей; соединяясь впереди, они образовали острый угол и переходили в узкий прямой выступающий нос. Морда, ноздри, рот — типичные для кошачьих; изо рта торчал кончик языка. Сужающаяся, клиновидная шея— словно ручка. Другая фигурка представляла собой вырезанный из красноватой лавы маленький гармоничный торс (К-Т 1326, фото 207 с), однако непохожий на известные пасхальские статуи. Отвислые груди, большие выпученные глаза под изогнутыми бровями, которые соединялись под углом, переходя в узкий нос, как у кошачьей головы; сечение прямоугольное, закругленное. Энрике назвал эту статуэтку моаи мата пупуку и перевел: «пучеглазая статуя». Из двух остальных изделии одно походило на чашу; естественное углубление было окаймлено изогнувшимся по кругу большеголовым млекопитающим с высунутым языком и длинным, тонким хвостом (К-Т 1329). Над обработанной поверхностью второго изделия, не поддающегося точному определению, выступали две причудливые антропоморфные головы (К-Т 1327). Сам Энрике при нашей первой ночной встрече ничего не сказал о происхождении этих вещей, и на мои вопросы отвечал уклончиво. Зато во втооой раз, принеся шесть скульптур, изображающих звериные головы, своеобразные торсы и маски, он задержался в палатке дольше, и мне удалось кое-что выяснить наводящими вопросами. Он не «нашел» камни, все они хранились в пещере, принадлежавшей ему и трем его братьям. Заправлял пещерой старший брат Мигель, который служил у губернатора. Энрике и два его брата работали у нас, и они уговорили Мигеля, чтобы он разрешил передать мне некоторые камни ил тайника.

Это происходило за две недели до того, как мы посетили пещеру Атана Атана, и я в ту же ночь записал рассказ Энрике о его родовом тайнике. По его словам. внутри, но обе стороны входа, стояли каменные «боги». Всего же на полу, а вернее, на подковообразной полке, для которой были взяты камни из старых фундаментов (паенга), лежало около двухсот изделий.

В дождливое утро, когда бригада, занятая на подъеме статуи, слонялась около наших палаток, Энрике улучил минуту и передал мне полный мешок скульптур. И радостно сообщил шепотом, что старший брат не против того, чтобы я побывал в пещере, на этой неделе он устроит таху. Я постарался осторожно выяснить, что это такое; прямо спросить и выдать свое невежество было рискованно, вся затея могла сорваться. В конце концов выяснилось, что речь идет о земляной печи, которая нужна, чтобы умиротворить аку-аку, перед тем как мы войдем в пещеру.

Тем временем я побывал в пещере Атана Атана, а двумя днями позже и в тайнике Ласаро. На другой день после второй вылазки я вечером навестил губернатора в его бунгало в Матавери. Простившись с хозяином около полуночи, я уехал. За рулем сидел сын Педро Атана, Хуан. Мы направились не в лагерь, а к деревне: мне предстояла встреча, подготовленная Атаном Атаном. Из-за каменной стены на перекрестке внезапно выскочил Энрике и молча вручил мне два небольших мешка. В первом лежал каменный череп (К-Т 1924, фото 199 b); очевидно, он, как и аналогичное изделие, полученное мной от Атана, играл роль «ключа» к пещере Теао. Во втором мешке были две необычные каменные скульптуры; одна из них интересна тем, что изображала голову и шею хищной птицы (К-Т 1402, фото 256 с).

На другой день, 23 марта, пришел Энрике вместе со своим близким другом Атаном Атаном, который уже водил нас в свою пещеру, и попросил после полуночи приехать в деревню, откуда нам предстояло отправиться в его пещеру. В половине десятого наш «джип» отвез в Хангароа его и Атана Атана, и около часа ночи машина вернулась за нами. Энрике не обусловливал количество участников, поэтому я взял с собой жену, сына, доктора Карлайла Смита, фотографа и нашего стюарда. На перекрестке дорог, ведущих в Матавери и Хангароа, нас встретили Энрике и Атан. Они втиснулись в основательно перегруженную машину, и мы, подчиняясь их указаниям, поехали к морю. У самого берега свернули по ухабистой колее направо, к первой мельнице, и остановили «джип» около большого камня. Атан остался сторожить машину, а остальные пошли дальше по тропе. Шагов через сто Энрике попросил нас минуту подождать, он-де пойдет вперед и «скажет положенные слова» для аку-аку. Он тут же вернулся, и мы молча продолжали путь. Свернули с тропы палево и между шершавыми глыбами лавы спустились к воде, на покрытый травой пятачок под нависающей скалой. Здесь Энрике сразу отыскал и раскрыл еще горячую земляную печь, вроде той, какую мы видели у пещеры Атана; в печи лежала жареная курица и три батата. По словам Энрике, эту уму такапу днем подготовил его старший брат.

Мне было предложено оторвать гузку и съесть вместе с куском батата, произнося при этом явно приспособленную к данному случаю формулу: «ха-каи уму моа Ханау-ээпе Норуэга» — «ешь курицу из земляной печи, Длинноухий из Норвегии». Затем я должен был дать по куску остальным, каждый раз повторяя ту же фразу. После этого можно было спокойно доедать курицу и батат; остатки я по указанию Энрике положил на землю для аку-аку.

Как только кончилась трапеза, Энрике повернулся кругом и наклонился над грудой камня у подножия скалы. Тихим, ласковым голосом он сообщил, что мы идем в пещеру, потом стал разбирать камни. Открылось темное отверстие. Когда лаз оказался достаточно широким, чтобы в него мог протиснуться человек, Энрике предложил мне входить. Я полез ногами вперед и попал в наклонный ход, который закапчивался естественной полостью шириной около пяти метров и достаточно высокой, чтобы можно было стоять сгорбившись. В дальнем конце открывалась еще боковая камера, или ниша; в ней, вдоль стены, тянулась низкая полка из паенга и других камней, застланная циновками из тоторы. На полке были аккуратно разложены своеобразные каменные скульптуры уже знакомой нам категории.

В отличие от коллекции Ласаро это собрание, подобно собранию Атана, напоминало скорее витрину, чем кладовую. Ход в нишу частично преграждался с обеих сторон положенными поперек длинными камнями паенга, между которыми был оставлен просвет. На левом камне, на камышовой подстилке, лежал каменный череп, аналогичный оставшемуся в лагере «ключу» (фото 199 b). Такая же подстилка справа пустовала; очевидно, это было место полученного мною черепа, ведь Энрике говорил, что у пещеры два «ключа». На гладком земляном полу первой полости, у стены справа, я увидел два выцветших человеческих черепа без челюстей. Одна челюсть лежала отдельно, чуть дальше от стены. Как и в пещере Атана, пол между полками во внутренней камере был выстлан сеном, но на этом сходство кончалось. Скульптуры — совсем другие. Тут были такие неожиданные мотивы, как две каменные ступни с ярко выраженной таранной костью (К-Т 1737, 1740; фото 201, 202 b), человеческая кисть с лучезапястным суставом (К-Т 1696) и две реалистичные кроличьи головы с длинными, торчащими ушами (К-Т 1722, 1723; фото 235 а, b). Луч фонарика осветил и другие причудливые творения: головы, маски, птицечеловеки, четвероногие (похожие на копей), черепахи, осьминоги, лодка и вещи, не поддающиеся определению (фото 184 d). До «джипа» было недалеко, и мы погрузили в него шестьдесят шесть скульптур, уложив их в картонные коробки; в 4.30 утра Энрике закрыл вход в пещеру (К-Т 1678–1741,1925, 1926; фото 193 d, 201, 202 b, 203 а, 205 b, 211 а, 228 с, 234 с, 235 а, b, 236 d, 241 d, 245 b, с, 257 а, 264 g, 268 b, g, 269 b, 272 h, 280 b, 284, 285, 290).