Тур Хейердал - ИСКУССТВО ОСТРОВА ПАСХИ

Но может быть, продолжал Даниель, ему удастся побывать в другой пещере: мама-тиа (тетка) Ана Теаве просила его сходить вместе с вей в ее пещеру, а то она боится «дьяволов». Он слышал, что ее тайник находится поблизости от источника в Ваи-тара-каи-уа на северо-восточном побережье, и будто бы у входа лежит каменная курица, а дальше помещаются другие предметы, в том числе черная статуя высотой около метра из шлифованного твердого камня. Где-то в том же районе расположена пещера его матери, причем старик Тимотео Пакарати — совладелец одного из этих тайников.

Когда мы вечером следующего дня снова проезжали Ваитеа, у Аналолы была для нас куча новостей. Даниель отговорил ее мать брать с собой в пещеру Аналолу, дескать, это принесет несчастье. Она подслушивала у замочной скважины и узнала, что пещера находится в Ваи-тара-каи-уа. Мать уже ушла, попросив у Аналолы двух кур, кусок баранины и четыре свечи. Она собиралась переночевать в пустующей лачуге пастухов на Рано Арои, а завтра, как стемнеет, они с Даниелем дойдут до Ваи-тара-каи-уа и побывают в пещере. Вот только одна помеха: Тимотео Пакарати все ночи проводит в Ваи-тара-каи-уа под предлогом, что «очень любит кур».

В самом деле, источник и редкие деревца привлекли в Ваи-тара-каи-уа одичавшую домашнюю птицу, однако это вовсе не оправдывало стремление Тимотео ночевать там, тем более что днем он работал у нас в Анакене. Иное дело, что Тимотео, как говорил мне Даниель Ика, был совладельцем одной из двух родовых пещер в том районе.

Когда старик утром явился в лагерь, я подумал, что он может опять помешать матери Аналолы и Даниелю Ика посетить пещеру. Поэтому во второй половине дня я отвез его на экспедиционное судно, хорошо угостил и попросил остаться до утра на борту в качестве дополнительного вахтенного. За завтраком на другой день наш собственный вахтенный доложил, что Тимотео всю ночь крепко спал в трюме, а на рассвете в районе Ваи-тара-каи-уа был виден дымок. Но моя уловка не помогла. Алалола сообщила, что мать вернулась ни с чем. Хотя Тимотео на этот раз там не было, вместо него пришла из деревни жена. А жена Тимотео была не кто иная, как Виктория Атан, или Таху-таху. Мы терялись в догадках, почему она именно в эту ночь пришла сменить мужа в Ваи-тара-каи-уа. Тремя днями позже, на следующий день после визита в пещеру Атана Атана, идя по дороге вместе с патером Энглертом, я встретил Тимотео, который возвращался верхом в деревню. Энглерт приветливо поздоровался с ним и попросил передать наилучшие пожелания жене. Тимотео весело улыбнулся и, тронув коня, сказал мне: «Она ведь немного таху-таху».

Неделю мы ничего не слышали от братьев Ика, но вот опять под вечер около моей палатки появился Даииель. Он сообщил, что после долгих уговоров его брат Альберто наконец сдался и показал ему вход в родовую ана миро — «пещеру, где хранится дерево». Семь дощечек ронго-ронго на месте, четыре из них деревянные, в хорошем состоянии, три каменные. Вдоль трех степ лежит множество предметов, причем плясовые весла (ао) отделяют вещи, принадлежащие другому роду. Но вынести что-нибудь Даниель не смог, Альберто предупредил, что он велел «дьяволу» убить его вместе со всей семьей, если он когда-нибудь придет туда без брата.

Я потерял всякую надежду побывать в этой пещере, но в ту же ночь третий брат, Энрике Ика, тайком пришел вместе с женой ко мне в палатку и принес дыни. От Даниеля никакого проку, сказали они, но два дня назад им удалось обнаружить другую пещеру. В ней хранился деревянный предмет в камышовой сумке, словно покрытой кристалликами морской соли от брызг. Но все рассыпалось в прах от их прикосновения. Жена Энрике проплакала всю ночь, дескать, теперь не видать им балок для нового дома. Правда, она однажды слышала от бабушки, будто ей принадлежит доля в пещере, которой теперь распоряжается ее дядя, брат покойного отца, Сантьяго Пакарати. Старик Сантьяго приходился также братом Тимотео, мужу Таху-таху. Мы наняли его ловить рыбу для нашей экспедиции, и он в это время жил вместе с племянницей в пастушьей лачуге на берегу залива Лаперуза. Она умоляла дядю показать ей тайник, где хранилась ее доля, и старик Сантьяго наконец сжалился, пообещал в следующую ночь отвести ее к тайнику около Ваиху. Она просила и нас пойти с ними.

Двадцать восьмого марта, как только стемнело, наш «джип» выехал из лагеря в сторону залива Лаперуза. В машине кроме меня сидели наш чилиец Эдуардо Санчес, капитан и первый помощник капитана. Мы условились с Энрике Ика, что заедем в лачугу за ним и женой; заберем также Арне Шёльсволда и старика Сантьяго, которому отводилась роль проводника. Встретив нас в дверях лачуги, Шёльсволд и Энрике сообщили, что Сантьяго прихворнул, лежит в постели, но он начертил «карту», и по ней его сын Николас найдет пещеру. Чувствуя, что это очередная отговорка и нам грозит новый провал, я вошел в дом. Сантьяго лежал под одеялом одетый и при виде меня принялся усиленно кашлять. Без труда я несколькими шутками рассмешил его, он перестал притворяться и, улыбаясь, поднялся с кровати.

И вот уже Сантьяго сидит рядом со мной в машине, серьезный, молчаливый.

Миновав карьеры Рано Рараку, мы свернули вдоль южного берега на запад. Тут Сантьяго счел нужным предупредить нас, что пещера — не «тайник для хранения вещей», а «убежище на случай войны». Правда, добавил он, «кое-что» в ней есть. Сам он ничего не трогал, только однажды, много-много лет назад, взял «одну вещь», нужную для рыбной ловли. Ему тогда было семнадцать, а пещеру показала ему одна старушка из их рода перед смертью.

Немного не доезжая Ваиху, мы оставили «джип» рядом с дорогой и при ярком свете луны пошли по каменистой равнине к береговым скалам. На краю обрыва, метрах в десяти над бурлящим прибоем, Сантьяго остановился, вытащил из сумки самодельную веревочную лестницу и накинул верхнюю ступеньку на острый лавовый выступ. Взял у племянницы другую сумку, открыл, достал завернутую в банановые листья холодную жареную курицу и предложил мне съесть гузку, так как «мне предстояло смотреть пещеру». В той же сумке лежали печеные бататы, но трапеза почему-то свелась к съеденной мною гузке. Остальную еду разложили на камнях. Затем старик наклонился над обрывом и вполголоса затянул монотонную молитву, обращенную к аку-аку. Внезапно молитва оборвалась и нам было предложено спускаться.

Первым полез его сын, Николас. Сантьяго велел ему разуться и раздеться до трусов. Веревочная лестница свободно свисала с карниза. Метрах в трех-четырех ниже него Николас вдруг пырнул с лестницы в незримую сверху пещеру. Сколько мы ни наклонялись, видели только лестницу да белую пену прибоя на дне пропасти. Вниз пошли капитан и его помощник, за ними последовал Энрике Ика. Только я хотел спускаться, как Энрике поспешно вернулся. Мы помогли ему выбраться на скалу. Ноги плохо держали его, и он сказал с ужасом в голосе, что у самого входа что-то увидел и не посмел войти, потому что «не привык к пещерам». Сантьяго спокойно заметил, что Энрике еще никогда не бывал в пещерах и боится дьяволов. Тут и жена, к великой досаде Энрике, принялась его дразнить, однако сама она, как и Сантьяго, тоже предпочла оставаться наверху.