Игорь Зотиков - Пикник на Аппалачской тропе

— Но ведь кому-то надо же служить в армии?

— Вот и служат по десять — пятнадцать лет наемные люди, сделавшие работу солдата — я подчеркиваю — солдата, а не офицера — своей профессией. Каждый такой солдат, из-за того что он служит долго, освобождает от службы пять-шесть человек, которые должны были бы быть призваны на два года. И в профессиональном отношении тоже нет сравнения. Вольнонаемный солдат — настоящий профессионал, особенно когда дело касается сложной техники. А доходы и преимущества, которые получает страна от участия в активной деловой жизни молодых мужчин призывного возраста, значительно превосходят расходы на высокооплачиваемых солдат.

15 марта, четверг. С утра в университете получил оттиски нужных мне научных статей, обсудил с сотрудниками детали моего предложения в Национальный научный фонд о новой работе в тыловой части шельфового ледника Росса.

После ланча в доме у Боба Томаса, уже во второй половине дня, двинулся домой, в Лебанон. Но сначала надо было заехать к Энн — взять забытый этюдник и другие вещи. Когда приехал к уже знакомой тропе — было темно. Дождь шел не переставая. Полтора часа я «катился» куда-то в темноте. Промок до последней нитки, измучился. Подошел к дому — темно, собака не залаяла. Никого.

Дом оказался закрыт только на вертушку, просто что-бы показать, что никого нет. Под вертушкой записка: «Игор, входи. Вернусь не рано. Твои вещи в сохранности. Энн». Знала, что вернусь за этюдником. Собака не залаяла потому, что уже признала меня за своего.

Вошел в дом, зажег лампу. В холодном доме озноб усилился. Нашел недопитую водку. Выпил полстакана. Все равно знобит. Решился затопить печь. Разделся, высушил все, снова оделся. Поджарил кусок курицы, который взял с собой. Вот так, сижу в чужом доме, где-то в глухом углу Америки, жду хозяйку. Странное чувство.

Лег спать на своем старом месте, на втором этаже. Почитал перед этим Роберта Фроста, заботливо оставленного на полу у свечи хозяйкой. Энн пришла в два часа ночи, но я уже спал.

Утром встал, как обычно, в шесть тридцать, когда Энн еще спала. Оделся, взял этюдник и осторожно, чтобы не разбудить хозяйку, вышел на улицу. И опять охватила своеобразная, дикая красота этого места. Быстро разложил треножник мольберта и, забыв все, принялся лихорадочно кидать краски на холст, пытаясь поймать мгновение. Не заметил даже, как из трубы дома пошел дымок.

— Игор, завтрак готов, — крикнула хозяйка, появившись на крыльце, никак не выразив свое отношение к тому, что я снова здесь и рисую ее дом. Было уже одиннадцать.

Уехать я смог только к вечеру, дождавшись, когда Энн надо было ехать к престарелому джентльмену. Ведь я таки загнал вчера свою машину подальше от дороги, а Энн, когда вернулась, поставила свою «сабару» на той же просеке и загородила мне выезд. Значит, опять буду ехать сотни и сотни миль в темноте. Ведь завтра в девять утра мы с Тони Гау выступаем по местному радио в программе «Завтрак в Хановер-Инн». Передача эта ведется из ресторана гостиницы один раз в неделю по пятницам и идет сразу в эфир. Мы с Тони должны завтракать и рассказывать о советско-американском содружестве в Антарктиде и нашей совместной работе в КРРЕЛ. Опоздать к этой передаче нельзя, ведь она уже заявлена в программе и ее ждут радиослушатели.

16 марта, пятница. Конечно, успел я к передаче и завтраку в «Хановер-Инн», но приехал домой в Лебанон только в четыре утра. Ужасный случай произошел со мной вчера вечером.

Перед выездом на интерстейт, когда уже темнело, я проезжал мимо ярко освещенного продовольственного магазина и решил остановиться, чтобы купить в дорогу несколько бутылок кока-колы, хлеба и колбасы для бутербродов. Когда вернулся и решил завести мотор — оказалось, что исчезли ключи от машины. Становилось все темнее и холоднее. Уже и магазин закрылся, а ключи не находились. Я ходил между магазином и машиной, смотрел под ноги, снова и снова рылся в карманах. Ключей не было, и добраться в Лебанон к завтрашнему утру было не на чем. Я представил себе, как завтра утром в «Хановер-Инн» будут ждать меня, как они успокаивают время от времени ожидающих меня радиослушателей. А я здесь, в сотнях миль…

Вскоре мое странное поведение было замечено. Подошли какие-то пожилые худые американцы. Ничего не спросив — все было и так ясно, — блестя улыбками, оттеснили меня, вдвоем (их было двое, и у них был карманный фонарик) перерыли все и нашли связку там, где я бы и не думал ее искать. Ключи упали через тонкую щель в передней части приборного щитка в печку для обогрева! Изловчившись, их можно было увидеть через щель. Видеть, но не достать! Но ребята, которым было лет за шестьдесят, сходили домой, принесли инструменты и, чуть не разобрав всю машину по винтику, извлекли злополучные ключи. Правда, это заняло много времени.

— Счастливого пути, сэр, вам далеко ехать?

— Лебанон, Нью-Гемпшир, — ответил я.

Ведь в Америке никто не называет только город, когда говорит о каком-то месте, потому что много есть городов с одинаковыми названиями, но в разных штатах. Поэтому обычно говорят название города и следом, как бы через тире, — название штата. Если сказать лишь название города, американец не поймет, будет ждать продолжения. Поэтому, даже если сказать «Нью-Йорк», американец не поймет, о чем идет речь. Надо сказать: «Нью-Йорк — Нью-Йорк». Тогда будет ясно: Нью-Йорк из штата Нью-Йорк.

В то время когда я говорил эти слова, моя рука чуть было не потянулась за бумажником, чтобы заплатить им за помощь, но я вовремя сдержался. Я уже жил в этой стране достаточно, чтобы знать, когда тебя могут обобрать «под липку», а когда любая помощь, которую тебе окажут, не стоит ничего. И это был тот самый случай. Мне просто помогли как попавшему в беду. Какие же тут деньги!

Я лишь помахал им рукой, поблагодарил от всего сердца. И по тому, как они радостно замахали в ответ, желая удачи в пути, понял, что поступил правильно.

А удача, как оказалось, мне еще была нужна. Сначала мой путь шел по интерстейт, потом часть его проходила по обычному шоссе и уже под самый конец — снова интерстейт. И вот когда я уже ехал по обычному шоссе и в баке оставалось мало бензина — а было уже за полночь, — я вдруг заметил, что все бензоколонки закрыты. С трудом нашел живую душу у какого-то ночного ресторана, спросил, почему закрыты колонки. Мне ответили, что в связи с топливным кризисом все колонки в Америке на обычных дорогах, кроме интерстейт, закрыты с полуночи до утра. «А ведь я до интерстейт не доеду!»

— Попробуйте найти одну колонку здесь, недалеко, — посоветовали мне. — Хозяин ее очень старый человек, живет там же, может, и заправит.

И опять мне повезло. «Старый человек» действительно налил мне бензину. Только, правда, взял дороже. Ну, это тоже Америка!