Игорь Зотиков - Пикник на Аппалачской тропе

— Послушайте, Мери, еще один вопрос. Что у вас с Артом, серьезно?..

— Как тебе сказать, Игор. Арт — мой старый френд, но не бой-френд, не любовник. По-моему, он импотент. Он просит меня выйти за него замуж, но отказывается провести со мной время в постели. Говорит, что секс до женитьбы — большой грех. Но я уже настрадалась с моим вторым мужем, который был нормальным парнем до того, как я стала его женой. Так что я могу представить, что за жизнь будет у нас с Артом, если мы поженимся. Вообще, Игор, наши американские мужчины, когда им за сорок пять, уже такие развалины, так полны всяких физических, физиологических и психологических проблем. Они или хотят, но не могут, или могут, но почему-нибудь не хотят. По-моему, в этом виновата слишком напряженная у многих жизнь, а еще разводы. Посмотрите, как иного кругом разводов, а напряжение каждого развода в этой стране так велико, что мужчина, проходя через него, надолго становится психологическим инвалидом. Так, во всяком случае, написано в моих книжках по психологии. А ведь Арт тоже прошел через развод. Его жена убежала со своим бой-френдом в Солт-Лейк-сити, и Арт воспитывает пятнадцатилетнюю дочь.

— А что он делает?

— А ничего. Получает немного по каким-то бумагам, мать ему помогает. У него был какой-то свой бизнес, но недавно он прошел через банкротство. Это тоже не способствует выходу мужчины из депрессии. Так что мы друзья. Помогаем иногда друг другу. Он мне с машиной, я ему иногда — по хозяйству. Ходим на сквер-дансы вместе, живем часто то у меня, то у него дома, но в разных спальнях. Спасибо, Игор, я действительно должна бежать. Кстати, теперь у меня к тебе один вопрос. У вас в стране известна венерическая болезнь под названием… — И она произнесла слово, которое было для меня новым.

— Первый раз слышу.

— Я так и знала, все не только хорошее, но и плохое начинается в нашей стране. Это ужасная новая болезнь. От нее, правда, не умирают, но и не излечиваются пока. В одном из последних журналов «Ньюсвик» написано, что сейчас ею больны уже семнадцать процентов взрослого населения Америки. Ты знаешь, что у нас прошла сексуальная революция, каждый мог жить с кем хотел. Мне кажется, что эта болезнь убьет сексуальную революцию. Люди стараются поддерживать постоянные связи… Ну ладно, мне действительно пора!

Я помог ей надеть легкую, подделанную под мех ягуара шубку, она смело, по-ренуаровски подкрасила губы, и мы вышли.

— Не провожай меня, — сказала она и, зябко подняв воротничок шубки, дошла до своей огромной, помятой со всех сторон, заржавленной машины, помахала на прощание мне рукой.

Взревел мотор, машина окуталась сизым дымом, и Мери, лихо, но профессионально развернувшись, уехала подметать и мыть посуду еще в одном доме.

А я стал думать об одиноких фермерах, убегающих от них женах, страстях, кипящих под покровами спокойных вежливых разговоров, и вдруг вспомнил, что мне это уже известно из произведений Роберта Фроста. Значит, Америка фермеров Новой Англии Роберта Фроста жива, пережила все «революции», которые ее потрясли за все это время. Я так люблю Фроста. Удивительно: почему многие думают, что русские живут чувствами, а американцы — рассудком. Мне кажется, что это совсем не так.

29 ноября. Закончился День благодарения, и диктор телевидения объявил, что последний день этого праздника — первый день начала рождественских праздников. С тех пор повсюду появился улыбающийся Санта Клаус, реклама стала призывать покупать рождественские подарки, кругом объявлен «рождественский сейл»: «Покупайте скорее, иначе мы все продадим, и для вас ничего не останется…»

Вчера вечером я пригласил в гости того православного священника из Румынии, который по-прежнему живет в «Мавританском дворе» в бывшей моей комнате. Ему двадцать девять лет, и зовут его Иосиф Мареску. Чуть выше среднего роста, стройный, как юноша, черная аккуратная бородка и усы, черные блестящие густые волосы с аккуратным пробором посредине. Голос спокойный, неторопливый, и весь он какой-то неземной и в то же время такой основательный, что ли, твердо-твердо знающий свою цель в жизни, несмотря на то что во всем остальном — почти что мальчик. Если бы он не был священником, он мог бы быть каким-нибудь революционером, террористом, кем угодно, если это было бы необходимо для его любимой Румынии. Когда он говорит о родине, у него даже голос дрожит. Вся сознательная жизнь Иосифа принадлежит восточной православной церкви, как он ее называет. Сначала были шесть лет духовной семинарии. Потом четыре года в высшей духовной семинарии Бухареста. И еще три года в аспирантуре, в результате чего он стал доктором теологии. Все это было в Румынии, где он жил со своей мамой и сестрой. И тут пришла разнарядка на продолжение обучения в различных теологических учреждениях Европы и Америки, в том числе было два места на теологический факультет Чикагского университета. Иосиф подал документы на конкурс и, несмотря на то что на каждое место претендовало двадцать человек, неожиданно для себя прошел. И вот уже два с половиной года он не видел своей любимой Румынии, а за последние полгода, так же как и я, не получил ни одного письма из дома. За это время он прошел весь положенный курс, написал диссертацию и стал еще доктором искусств и теологии Чикагского университета. Оказалось, что в Чикаго существует большая колония румын и румынская православная миссионерская церковь. Да, миссионерская, потому что Америка рассматривается духовными властями Румынии и России как страна, в которую надо посылать миссионеров, чтобы обращать здешних жителей, ведущих неправильную религиозную жизнь, в православную веру. Диана едет миссионерствовать «за море», а «из-за моря» приехал с той же целью Иосиф. И вот сейчас Иосифу предложили стать священником одной из таких миссионерских церквей в одном маленьком городке в Канаде, в провинции Онтарио. Именно поэтому он живет здесь, на границе с Канадой, уже два месяца. Он ждет канадскую визу, а ее пока ему не дают. А если она придет, он не увидит своей любимой Румынии еще три года. Живет Иосиф тихо и скромно. Сидит большую часть времени дома, читает, пишет статьи в религиозный журнал восточной православной церкви, который издается в Чикаго.

До последнего времени я думал, что Иосиф богатый человек, так как он живет в хорошем мотеле. Но два дня назад он вдруг застенчиво спросил, не знаю ли я кого-нибудь, кому нужны дешевые рабочие руки, готовые делать все, но за кеш. Ведь официально Иосиф не имеет права работать по найму, он в США по «студенческой визе». Я сказал, что у меня в моем кружке сквер-данс есть люди, которые занимаются уборкой домов за наличные. Я поговорю с ними, может, они возьмут его в компанию. Я имел в виду Мери.