Эмиль Брагинский - Солнце в декабре

Третий этап — ясно осознаешь, что понятие невесомости было открыто здесь, в Агре. Потому что этот гигантский мавзолей (в высоту он поднялся на семьдесят пять метров) ничего не весит! Его можно поднять вместе с четырьмя стройными минаретами, которые стоят по углам, и унести на память. Самое сильное впечатление он производит именно издалека. Его авторы отлично это понимали. Прежде всего видишь приподнятую каменную площадку и на ней Тадж-Махал весом в сто граммов или вообще безо всякого веса. Как это удалось, не известно никому. Но это удалось.

Четвертый этап — веришь в то, что находишься здесь, в Агре. Робея, начинаешь приближаться к Тадж-Махалу. Он увеличивается в размере, оказывается, он громаден!

Еще не хочется задавать вопросы, но гид свое не упустит:

— Тадж построен внуком Акбара — императором Шах Джаханом как усыпальница для любимой жены Мумтаз Махал. Ее называют теперь леди из Таджа. Вы видели ее изображение?

Видели. Чернобровая красавица в расшитой золотом одежде. В правой руке держит цветок. Губы прячут лукавую улыбку, будто знают — вот меня не станет, века будут сменяться, а вы будете приходить на мою могилу…

— Леди из Таджа умерла в 1630 году в возрасте тридцати девяти лет при рождении четырнадцатого ребенка. Через год после ее смерти безутешный император приказал начать строительство мавзолея. Его строили долгих двадцать два года десятки тысяч рабочих…

— Кто же автор Тадж-Махала?

— Неизвестно, — отвечает гид. — Одни говорят, что архитектор был из Ирана, другие уверяют, что это мог построить только итальянец. Судя по старинным рукописям, возглавлял работы местный зодчий Устад-Асе. Но, возможно, он был только исполнителем…

Здесь, в Индии, возле индийского Тадж-Махала, самая мысль о том, что его построил иностранец, кажется святотатством.

Внутри мавзолея — кенотаф Мумтаз Махал из целого куска желтого цейлонского мрамора, будто выточенный из слоновой кости. Как и в делийском Красном форте, мрамор инкрустирован узором из маков. Каждый мак — тридцать два драгоценных камешка. А в мраморной решетке, окружающей кенотаф, — 64 лотоса.

Рядом вторая гробница — самого Шах Джахана. Тоже инкрустацией написаны на ней 99 имен бога. Эту гробницу украшал когда-то бриллиант Кох-и-нур — «гора света». Теперь этот бриллиант — украшение британской короны. Англичане поработали в Тадж-Махале. То, что добрые христиане не должны осквернять могилы, их не остановило. Чем была бы Англия, если бы двести лет не грабила Индию? Поездите по Индии, будете не раз над этим задумываться…

Гид прокричал что-то хриплым голосом. Звук поднялся кверху, несколько раз повторился, он держался, не таял секунд пятнадцать, не меньше.

Внутри мавзолея находятся, если можно так выразиться, символические могилы. Тела умерших захоронены внизу, в подвале.

Мы пробыли возле мавзолея столько, сколько смогли. Одним словом, пока он, наш гид, не дал нам понять, что пора. Иначе сорвется программа, а это для гидов — трагедия.

Мы покорились. Из-под красноватой арки в последний раз взглянули на Тадж-Махал. Нет, честное слово, он ничего не весит!

На обратном пути, уже в самом городе, в центре маленькой площади мы увидели постамент, а на нем бюст, неизвестно чей, потому что бюст был обернут материей и перевязан веревкой. Правда, кто-то уже успел повесить на него гирлянду цветов.

— Это кому памятник?

Водитель остановил машину. И оба — водитель и гид — внимательно поглядели на неизвестного, спрятавшегося под материей.

— Раньше тут торчал какой-то англичанин, — сказал гид.

— Его скинули… — добавил водитель. — И теперь, я слышал, собираются поставить… — Он назвал Шиваджи, вождя одного из индийских народов, маратхов, возглавившего борьбу против Великих Моголов.

Спустя некоторое время мы ехали во дворец Великих Моголов, в форт. Его красные стены высотой в 21 метр возводили при Акбаре. При нем строили крепко, надолго. И главным образом из камня. Это уже потомки Акбара занялись мраморным украшательством.

По пути мы опять увидели памятник в состоянии реконструкции. Здесь уже не бюст был обернут покрывалом, а фигура в рост. Опять произошел аналогичный разговор.

Я. Это кому памятник?

Гид (водителю).

Давай остановимся и подумаем.

Водитель (остановил машину). Ну, я остановился.

Гид (водителю). Это кому памятник?

Водитель (открыл дверцу, сплюнул). Правительству!

Гид (водителю). Они все правительству, но какому именно?

Водитель (философски). Наверно, снесли кого-нибудь из старых, а теперь ставят кому-нибудь из новых.

Гид (оборачиваясь к нам). Кому, по-вашему, здесь поставлен памятник?

Водитель включил скорость, и мы поехали в форт. Тут было чем любоваться. Зал для публичных аудиенций, зал для частных аудиенций, дворец Джахангира. Сохранился трон, но на нем теперь снимаются туристы. Сохранились эффектные галереи, переходы и… дыра. Очень нужная дыра в каменном полу. Дело в том, что при Джахангире всем заправляла его жена. У нее был простой способ прекращать дискуссии. Тот, кто с ней не соглашался, падал в эту дыру, а оттуда прямым ходом оказывался в реке Джамне уже в виде трупа.

Неподалеку от зала для частных аудиенций сохранилось чудо мраморной красоты — скромное жилище, построенное при Шах Джахане для Мумтаз Махал, той самой леди из Таджа. Восьмиугольная мраморная башня с внутренним двором, выложенным восьмиугольными мраморными плитами. Вокруг резные мраморные решетки, скрывавшие красавицу от нескромных взглядов тех, кто оказывался вблизи дворца.

С этой башней связана история, весьма грустная. Именно сюда заключил Аурангзеб своего отца, Шах Джахана, когда захватил императорский трон. Шах Джахан провел здесь семь лет. Отсюда он смотрел на реку Джамну, по которой, если подняться вверх, можно прибыть в Дели. Отсюда был хорошо виден Тадж-Махал. Заключенный мог глядеть на него и вспоминать счастливые дни, проведенные с любимой женой. Правда, потом у него испортилось зрение. Он уже не видел Тадж-Махала. Но тут сын пришел ему на помощь. В стену вделали увеличительную бриллиантовую линзу с таким расчетом, чтобы в ней отражался далекий мавзолей. И теперь умирающий Великий Могол часами стоял у стекла и смотрел на отражение. (Несколько веков спустя и этот бриллиант украли англичане.)

В том, что Аурангзеб заключил отца в тюрьму, нет ничего особенного. С царской точки зрения, он поступил гуманно. Тюрьма была красивая, мраморная. С пейзажем. Все-таки единственная тюрьма на свете, откуда виден Тадж-Махал. Аурангзеб позволил отцу держать при себе любимую дочь, которая скрашивала ему тягостные дни, а после его смерти распорядился похоронить в Тадж-Махале и не поскупился на мрамор и драгоценные камни. Наверно, на похоронах Аурангзеб расчувствовался, может быть, прослезился, вспомнив, как отец держал его на коленях и дарил золотые игрушки. Наверно, рассказал приближенным, как любил отца, которого, к сожалению, пришлось изолировать от общества, поскольку тот проводил неправильную политику — не разрушал индуистских храмов и вообще всячески попустительствовал местному населению.