Тур Хейердал - От «Кон-Тики» до «Ра»

Изоляционистам следует не только опровергать доводы диффузионистов, но не менее энергично искать позитивные свидетельства в пользу своих собственных взглядов. Основное бремя доказательств ложится на диффузионистов, но ведь не все целиком. И пока одна из сторон не доказала свою правоту, неизбежно будет продолжаться научный спор.

Как уже говорилось, подавляющее большинство современных исследователей в последние годы как будто предпочитают более осторожный, средний курс. Не склоняясь ни к одной из двух крайних доктрин, они признают, что морские течения могли принести в Америку или из Америки отдельные суда с людьми, однако это вовсе не означает широкой миграции. Мне кажется, исследователей, которые, опираясь на лично ими обнаруженные данные, отстаивают возможность случайных дрейфов, оппоненты неверно клеймят диффузионистами. Если археолог нашел в Эквадоре необычную керамику, заставляющую его допустить возможность случайного контакта через океан (с течением Куросио и другими), он должен быть готов к возражениям, но объявлять его за это диффузионистом нет причин. Добыть и обнародовать археологические свидетельства того, что в доколумбово время на Ньюфаундленде жили норманны, — тоже не диффузионизм. И мне непонятно, с какой стати объявляют диффузионистской гипотезу о плавании за 2 тысячи миль из Южной Америки на остров Пасхи, хотя никто не применяет этот термин для гипотезы о плаваниях на тот же остров Пасхи за 10 тысяч миль из Азии, к тому же против ветров и течений.

Я бы назвал диффузионистомтого, кто все культурные параллели предпочитает объяснять контактами, а изоляционистомтого, кто догматически считает, что омывающие Америку океаны оставались непреодоленными до 1492 г. И тогда получается, что изоляционисты в своем несомненно полезном стремлении показать пороки диффузионизма порой проявляли такое рвение, что (опять-таки, выражаясь словами Роу) выплескивали с водой ребенка.

Можно согласиться, что большинство теорий трансокеанского контакта не могут противопоставить строгой критике убедительных доказательств. Ну, а если так же строго рассмотреть свидетельства изоляционистов? Сама природа вопроса такова, что в пользу изоляции можно привести только негативные аргументы, отмечая отсутствие элементов, которые должны бы присутствовать, если была трансокеанская связь. Вот почему, как только выяснилось, что этнологические аналогии не могут служить вескими доводами в дискуссиях, начала возрастать роль генетических свидетельств. Попал ли сам человек в Америку пешком или через море, на него это не должно было повлиять, а вот его культурные растения не выдержали бы путешествия по арктическому сухопутному маршруту. Поэтому с начала нашего столетия в рассуждения антропологов все больше стала вторгаться этноботаника. Вскоре она превратилась в одну из главных пружин движения к изоляционистским взглядам. Два крупных ботаника сыграли здесь важную роль: первый, Альфонс де Кандоль, косвенно, зато второй, Э. Д. Меррилл, непосредственно участвовав в дискуссиях антропологов. В своем основополагающем труде «Происхождение культурных растений» де Кандоль пришел к такому выводу: «В истории культурных растений я не нашел ни одного указания на связи между народами Старого и Нового Света до открытия Америки Колумбом». Этот вывод стал важнейшим генетическим аргументом в дискуссиях антропологов. Если кто-то до Колумба плавал между Старым Светом и Новым Светом, почему ни одна из зерновых культур Старого Света не попала в древнюю Мексику или Перу, и почему американская культура не проникла на другие материки?

Меррилл воспринял взгляды де Кандоля, но пошел еще дальше? Если де Кандоль ограничился осторожным заключением, что доступные ему данные из растительного мира не указывают на контакты между Старым Светом и древней Америкой, то для Меррилла отсутствие ботанических данных было доказательством того, что великие океаны, омывающие тропическую и умеренные зоны Нового Света, служили непроницаемым барьером для доисторических плаваний. До недавних пор Меррилл, автор многочисленных страстных этноботанических трудов, оставался одним из виднейших поборников доктринерского изоляционизма. Его учение отвечало главной тенденции тогдашней этнологии и прочно завладело умами ведущих антропологов.

В основе далеко не убедительной негативной аргументации Меррилла лежал тезис об отсутствии по обе стороны океана культурных растений общего происхождения. Найдись хоть одно растение, не подчиняющееся этому правилу, — и весь довод утратил бы цену, больше того: оно дало бы повод склониться к противоположному заключению. Среди нового поколения ботаников росло число сторонников другой точки зрения, они постепенно набирали исторические, археологические и генетические свидетельства того, что на самом деле через омывающие Америку тропические воды древними мореплавателями были перенесены культурные растения. Вплоть до 1946 года Меррилл упорно старался сохранить целость своей «бочки». Но затем ему пришлось поступиться одной «клепкой». Он писал о мореплавателях-аборигенах из Нового Света: «…они ввезли в Полинезию одно важное пищевое растение американского происхождения — батат — и распространили его от Гавайских островов до Новой Зеландии… задолго до появления европейцев в Тихом океане». Через восемь лет Меррилл дополнил свой список растений, подтверждающих плавания между Америкой и Полинезией в доколумбово время, тыквой, американским хлопком, кокосовым орехом и бананом. Теперь он говорил: «Было бы глупо утверждать, что до Магеллана же было никаких сообщений через Тихий океан…».

Признав факты диффузии, Меррилл распростился с изоляционистскими взглядами, однако от этого вовсе не стал диффузионистом. Хоть и можно сказать, что он породил изоляционизм в американской этноботанике, под конец он избрал средний курс и в своем последнем труде написал: «Приходится согласиться, что случайные контакты время от времени возникали между народами Полинезии и Америки, и даже между американскими индейцами и жителями островов Восточной Полинезии, но конечно не было никаких „тихоокеанских гонок“ ни в том, ни в другом направлении».

Затем крупнейший знаток флоры острова Пасхи, К. Скотсберг, показал, что единственные на острове водные растения, а именно камыш тотора (главный местный строительный материал) и политонум (лекарственное), очевидно, были доставлены на остров аборигенами из Южной Америки, которые посадили их корневища в пресных кратерных озерах. Исторически известно, что главной пищей пасхальцев был американский батат, а в числе даров, врученных первым европейским гостям, был американский чилийский перец. Много других культурных, растений, к распространению которых европейцы непричастны, — а значит, земледельцы. Нового Света участвовали в трансокеанских плаваниях: — названы современными ботаниками и специалистами по географии растений, такими, как. О. Кук, Ф. Браун, К. Зауэр, Дж. Зауэр, Дж. Картер, Дж. Хатчинсон, Р. Силоу, С. Стефенс, К. Стонор и Э. Андерсон. И в строй входят все новые ботанические свидетельства. В итоге составленный ботаниками список полезных растений, принесенных аборигенами из Америки в Полинезию, теперь включает: батат, линтерный 26-хромосомный хлопок Нового Света, камыш тотора, тыкву, кокосовый орех, папайю, чилийский перец, полигонум, американский ананас, томат, ямс, ямсовые бобы, канавалию, гибискус, Cyperus vegetus, Lycium carolinianum), appopym, Triumfetta semitriloba, Argemone, Aristida subspleata, Ageratum conyzoldes и Heliconia bihai. Кроме этих американских видов, вошедших в хозяйство островитян-аборигенов, в Полинезию еще до европейских плаваний попали также американские сорняки, которые могли быть случайно занесены вместе с полезными растениями. Хотя многие ботаники считают, что кокосовый орех скорее был доставлен аборигенами Юго-Восточной Азии в Месоамерику, чем наоборот, и хотя иные из перечисленных видов не обязательно были доставлены древними мореплавателями, этих фактов довольно, чтобы показать, что ботаника никак не подтверждает теории об изоляции древней Америки от Полинезии.