Вилли Мейнк - Пойманное солнце

«О всесильные боги, о могущественный Шива! — молил он. — Дайте мне свет! Возьмите мои руки, мои ноги, но дайте мне свет!»

Солнце поднималось все выше и выше, и на ступенях Ганга все вошло в обычную колею. Утренняя молитва сотен тысяч окончилась, и только Рамдхан еще стоял в воде, умоляя богов, чтобы они подарили ему хоть самый слабый свет, который озарил бы сгустившуюся над ним тьму. Лишь около полудня он окончательно потерял надежду. Вокруг все было темно. Рамдхан ничего не видел и, наверное, не увидит никогда.

Шатаясь от слабости, вышел он из воды и сел на камень; мальчика охватила тоска по соленым водам моря, по шуму прибоя, по запаху рыбы в деревне на дюнах. Родина была так далеко, как небо, и он боялся, что никогда не дойдет до дома.

Однако мысли эти придали ему силы. Мальчик быстро поднялся на ноги и начал новое странствие. В душе он надеялся, что боги оградят его от голодной смерти. Он вспоминал также о вчерашнем вечере, когда решил было, что Мира рядом, но потом убедился в своей ошибке.

Чем больше его мучили голод и жажда, тем больше разыгрывалось его воображение. Он уже не останавливался для молитвы перед каждым изображением бога и продвигался поэтому быстрее. Под вечер он достиг деревни, в которой колодец высох, и улегся спать на растрескавшейся земле.

Когда Рамдхан проснулся, он услышал крики продавца воды, который ехал по деревне на повозке, запряженной быками. Мальчик поднялся и, как обычно, ощупал землю. Его руки ощутили глиняный кувшин, рядом лежали кусок хлеба и сушеная рыба. Когда Рамдхан приложил кувшин к губам, то заметил, что он наполнен тепловатой водой, которую, видимо, набирали из заболоченного пруда. Несмотря на это, он утолил страшную жажду и, после того как поел и попил, почувствовал себя окрепшим.

Рамдхан поблагодарил богов за новый знак их милости и побрел с кувшином в руках дальше. В последующие дни и недели дары богов все скудели, их едва хватало, чтобы он не умер с голоду. Сушеной рыбы давно уже не было, а вода в кувшине чуть покрывала дно.

Голод и жажда обостряли фантазию Рамдхана, и воспоминания о незначительных происшествиях на морском берегу превращались в чудесные события.

Голод и жажда изменили шаги Миры, и Рамдхан не мог больше улавливать ее присутствие, хотя она все время плелась рядом или часами сидела на корточках против него, как в тот вечер, когда выменяла свою сандаловую коробочку на кусок хлеба. Мира приняла свою смерть безмолвно. Она была так слаба, что не смогла даже шепотом произнести имя Рамдхана.

Когда скудные дары богов иссякли, Рамдхан находился в трех днях пути от родной деревни. Солнце налило вовсю, люди стонали от голода и жажды. Рамдхан обменял у нищего монаха глиняный кувшин на миску риса и глоток воды. Крестьянин подвез его на тачке до соседней деревни.

Вечером Рамдхан с трудом взобрался на песчаную гору. Он слышал шум прибоя и чувствовал запах деревни. Несколько молодых женщин, направляясь утром к колодцу, нашли его между дюнами. Они поставили свои кувшины, донесли Рамдхана до хижины брата и дали поесть и попить.

Скоро Рамдхан пришел в себя. Он все время удивлялся, почему не приходит Мира. Или она уже была здесь и ушла за едой? По голосам он слышал, что вокруг него собрались все жители деревни. Они расспрашивали его о путешествии, но избегали упоминать имя Миры. Рамдхан прислушивался к каждому шагу, к каждому голосу. И вдруг он припомнил аромат сандаловой коробочки.

— Где Мира? — спросил мальчик в страхе.

Стало тихо, ничего не было слышно, кроме шума прибоя и тишины. Все было, как и тысячу лет назад. С наступлением темноты возвратились домой рыбаки. Они ушли в свои хижины и смотрели на женщин, которые готовили на очаге рыбу.

Только Рамдхан остался на берегу и ждал шагов Миры. Он ждал каждый вечер до полуночи, но никто больше не приходил, чтобы принести ему вареную рыбу и чапати.

Прошло двенадцать дней, двенадцать бесконечных дней в Калькутте {30} . Я сидел в номере «Гранд-отеля», самого дорогого в столице Западной Бенгалии: сто двадцать рупий в день за ночлег и питание — месячный заработок сельского учителя. Обессиленный и подавленный, сидел я в своей комнате. В ушах звенело от гудения кондиционной установки; в памяти всплывали разговоры, которые я вел, мелькали заголовки из газет и журналов:

«Калькутта с ее 3000 трущоб — кошмар!»

«Калькутта — столица холеры!»

«Калькутта — город революции!»

«Калькутта — город анархизма!»

Перенести пребывание в Калькутте тяжело, но я знал, что поехать туда необходимо, ибо только в этом городе можно по-настоящему понять и почувствовать Индию. Сыны Калькутты помешаны на своем городе, они его любят и одновременно ненавидят; я тоже помешался на Калькутте и хотел описать ее за одну ночь, подготовленную сотнями других ночей. Темень была полная. Наступила она внезапно, как всегда наступает ночь в Калькутте.

Калькутта, имеющая пять миллионов жителей, — большой город. Все ее население сосредоточено в центре города, так как малярийные болота препятствуют его расширению.

Неру назвал Калькутту с ее тремя тысячами трущоб кошмаром, и это действительно так. Кошмар этого города тяготеет и надо мной. За двенадцать дней я видел нищеты больше, чем может вместить человеческая фантазия, и, как ни странно, несмотря на это, у меня нет оснований сомневаться в огромной жизненной силе бурлящего города. Отчаяние скорее вызывала мысль о том, как наиболее ощутимо передать на бумаге атмосферу Калькутты.

Певицу звали Дамаянти, и в ее судьбе не было бы ничего необычного, если бы Кришна, ее любимый брат, не поехал разыскивать сестру в Калькутту. Родители Дамаянти были крестьяне из деревни на берегу Нармады, которая летом пересыхала, а в сезон дождей становилась полноводной. Счастье благоприятствовало родителям Дамаянти: ведь у них было три сына и только одна дочь. Они арендовали кусок земли и жили так себе, ни хорошо, ни плохо. А это по сравнению с другими крестьянами означало, что жили они хорошо.

Деревня находилась в глубине Индии и была отрезана от всего мира; крестьяне узнавали о больших городах только из рассказов паломников да из пестрых журналов, которые приносили торговцы.

Однажды произошло событие, о котором йотом говорили долго. В деревне появился молодой человек на мотороллере. Он сказал, что приехал из Калькутты и разъезжает по важным коммерческим делам.

Дамаянти тогда исполнилось шестнадцать лет. Это была стройная, очаровательная девушка со светлой кожей. И, увидев ее впервые на поле, молодой человек забыл все свои важные дела. Он пробыл в деревне неделю и был гостем в доме родителей девушки. Однажды вечером, в сумерках, он гулял с ней по берегу реки, а когда они возвратились домой, то молодой человек попросил у главы семейства руки Дамаянти {31} .