Казимир Добраницкий - В Америку и обратно

Рассказали они нам и о партийной работе на Кубе.

— До настоящего времени, — говорили они, — не было единой коммунистической партии Кубы, но теперь, через несколько дней собирается съезд всех местных коммунистических организаций, на котором будет основана коммунистическая партия Кубы.

Около восьми часов вечера гости уехали.

На следующий день под вечер к нам приехала в гости группа, человек около пятидесяти, местных рабочих. С ними приехал таможенный и привез бумагу, в которой было сказано, что стольким-то человекам разрешено посетить пароход. Часа полтора были они на пароходе, расспрашивали про Советский Союз, слушали наш оркестр и пригласили нас на следующий день к себе.

Мы поехали, но подъехали к одной пристани, в то время как они ждали нас у другой, и не встретились в этот день с ними. Чуть только мы приехали на берег, начался такой дикий ливень, что мы бегом добрались до первой пивной и там засели до конца дождя. Тут я понял, что такое тропический дождь. Не каплями падает он на землю, а струйками течет. Быстро идет он и с силой ударяет по земле. Потоки мутной воды несутся по улицам. Гремит гром, но так, что кажется, что это совсем рядом ударяет. Молния почти не потухает на небе. Дождь продолжался всего полчаса, но после него нельзя было перейти улицу: пространство между панелями было сплошь залито водой. Улицы в Карденасе почти все немощеные. Есть только несколько (самых главных) улиц, которые имеют мостовую. На остальных улицах, после дождя, идущего в этот сезон каждый день после трех часов, остается каша из грязи и крабов. Крабов в Карденасе и вообще на Кубе масса, и они необычайно наглы. По большим улицам, панелям, лазают они и почти совершенно не боятся людей.

Мы проходили мимо домов. Каждый дом имеет одну комнату, в которой проводят день, эта комната выходит на улицу. Громадные окна без стекол заграждены от улицы решеткой. С улицы видна вся жизнь в этой комнате. За комнатой идет маленький двор-сад, и за ним уже второй домик, где живут, но куда гостей не приглашают. Под вечер вся семья собирается у окна, сидит и смотрит на проходящих, обсуждает их вид и одежду.

В середине города — базар, на базаре масса фруктов, зелени. Против базара ужасный отель, где мы однажды ночевали, соблазнившись дешевизной — 50 центов за ночевку. Ночевать ложились по три человека в комнате. Кровати грязные, над ними пологи, защищающие от москитов. Одному из нас попалась постель с порванным пологом. Он не обратил на это внимания, заснул. Ночью просыпается, вопит, будит товарищей: все лицо и руки вспухли от укусов москитов, которых там очень много. Лихорадка и туберкулез — самые распространенные на Кубе болезни.

Однажды товарищи из карденасского «Centro Obrero» («Рабочего центра» — Совета профессиональных союзов) повели нас к себе на спектакль. Великолепное помещение. Зала, человек на триста, для спектаклей и собраний, несколько комнат для правления и заседаний. Здание это построено в 60 дней. Рабочие работали очень усердно, тащили все красивое, что могли достать, и действительно вышел очень миленький домик.

В воскресенье, 9 августа, с утра на пароход приехали человек 120 рабочих и подарили «Воровскому» портрет Ленина. Гости были на судне до 5 часов дня. Уезжали одни, приезжали другие. Со стоявшего рядом японского парохода, который грузился сахаром, с изумлением смотрели на то, сколько у русских гостей.

Наконец, 10-го утром мы начали погрузку. Нагружали нас необычайно быстро — в день погружали около 700 тонн.

5 дней грузились мы в Карденасе, а потом пошли догружаться в Матанзас. Матанзас — город немного больше и приличнее Карденаса. Но и там, в какую ни пойдешь сторону, непременно через 10 минут попадешь в кафэ на главной площади.

В Матанзасе нас очень радушно встретили союз железнодорожников и союз грузчиков. Им, в особенности союзу железнодорожников, обязаны мы самыми лучшими оставшимися у нас от Кубы воспоминаниями. До 21 августа мы грузились в Матанзасе, а 21-го, в половине шестого вечера мы вышли домой, в Европу. Но до прихода в какой-нибудь европейский порт нам еще надо было зайти за углем в Норфольк. В нем мы уже были однажды. Это был первый американский порт, который мы посетили, он же стал и последним.

Небольшой переход в тысячу миль, казалось, должен был пройти хорошо. Гольфштрём помогал нам, погода в день выхода в океан тоже была прекрасная. Но на третий день начало штормовать, нас порядком покачало и залило всю переднюю палубу. Мы входили в северную часть Атлантического океана, и этим штормом он напоминал о себе. В борьбе со штормом мы очень медленно продвигались вперед и с опозданием на сутки против предположенного времени, днем 26 августа пришли в Норфольк. Опять видели мы массу военных аэропланов, форты. Видели, как по цели, стоявшей перед входом в порт, бухали фортовые батареи. Америка деятельно готовится к войне. Но невольно приходила в голову мысль о том, что тут уже не к войне с Японией готовятся, — с этой стороны Япония не пойдет никогда. Это Америка готовится против Европы… Мы видели, как Америка проводит в жизнь 13 пунктов знаменитого вильсоновского мирного предложения.

Пункт 4-й гласит: «Установление и обеспечение полной гарантии в том, что вооружения будут ограничены до минимума, необходимого для ограждения внутренней безопасности наций».

Мы видели в Норфольке и в Пенсаколе, как Соединенные Штаты ограничивают до минимума вооружение.

Войдя на рейд Норфолька, мы стали на якорь. Начались формальности приемки судна. Нас всех пересчитали, потом был докторский осмотр, такой же грубый, как и в первый наш приход в Норфольк, Затем начался таможенный осмотр. В Соединенные Штаты, как я уже писал, запрещается ввоз алкоголя, а мы шли с места, откуда больше всего вывозят контрабандою вино в Соединенные Штаты, — с Кубы. Искали вино очень тщательно. Не было дырки, куда бы не сунули свой нос: переворачивали постели, лазили в каждый ящик. Понятно, ничего не нашли, так как вина мы с собой не взяли. Наконец, таможенный осмотр кончился. Нас поставили под уголь. Там на судно явился представитель Immigration Office (Иммигрантского управления) и стал опять проверять команду. Он уже был на судне; 5 месяцев тому назад. Он с изумлением увидел, что в списке команды, в графе «где нанят матрос», всюду стоит слово «Ленинград».

— Как, разве у вас за все время пребывания в Америке не сбежал ни один человек? — обратился он к старшему помощнику капитана, тов. Кобцову.

— У нас в России слишком хорошо, для того, чтобы люди сбежали с судна, да еще в Америке, — ответил тот.

Действительно, это редчайший случай, что судно, пришедшее в Америку, уходит с полной своей командой обратно в Европу. Обычно не досчитываются нескольких человек, решивших попытать счастья в Америке. А в России, по словам американских газет, голод и всякие ужасы. И вдруг русский пароход приходит в Америку, стоит в пяти портах без всякой охраны, потом идет в Южную Америку, возвращается обратно, в общей сложности проводит в Америке 5 месяцев, и ни один человек не бежит с него. Было тут чему удивляться чиновнику.