Сергей Кулик - Черный феникс. Африканское сафари

В поисках спасения от солнца, которое в этих широтах мучает больше не жарой, а яркостью света, ощутимо, физически наваливающегося на вас и как бы вдавливающего в землю, мы залегли в раскаленную машину. Однако вскоре двое красавцев мерилле на белых верблюдах въехали в наш лагерь и, не слезая с дромедаров, начали колотить хлыстами по крыше «Лендровера».

— Если вы торопили нас прийти к вам на помощь, то должны ждать нас, а не дрыхнуть, как ленивые бараны, — ошарашил один из них высунувшегося из машины для переговоров Питера.

— А если вы нас не ждете, мы уедем, поскольку спешим, — бросил другой.

Пришлось вмешаться в разговор мне. Усмирив гордых кочевников пачкой сигарет и рассыпав комплименты по поводу того, как быстро они приехали, я перешел к делу.

— Знаете ли вы дорогу на восток, где идет караванная тропа в Кению, и можете ли показать ее нам?

— Мы для того и здесь, чтобы показать эту дорогу, — ответил мерилле, выдававший себя за старшего. — Но наши жены распустили о вас слух по всей округе, и теперь вас хочет видеть полицейский старшина. Он запретил нам показывать дорогу до тех пор, пока не проверит ваши документы. Он прислал вот этого верблюда, чтобы кто-нибудь из вас приехал к нему. Мы же поедем на втором.

— Куда надо ехать?

— В Локинач. Это в трех часах перехода на верблюдах, — ответил мужчина. — Конечно, для тех, кто умеет ездить на верблюдах.

Не стану лгать: на верблюде я ездить почти не умел. Но во-первых, для простоты дела, поскольку с иностранцами местные власти решают дела гораздо быстрее, чем с африканцами, а во-вторых, чтобы не проводить лишний день в надоевшей «бутылке» и посмотреть новые места, я решил ехать сам.

Вряд ли стоит описывать эту поездку. Скажу лишь, что вопреки расчетам она заняла вдвое больше времени и окончательно подорвала мой авторитет в глазах кочевников. Суровый этикет пустыни не разрешал им отпускать в мой адрес шуточки, но их взгляды достаточно красноречиво говорили, каких слов я заслуживаю, хотя ехать без седла на верблюде по «тарелкам», а затем продираться сквозь заросли акаций-контыр, усеянных цепкими двадцатисантиметровыми колючками, так и норовившими стянуть вниз, было действительно трудно.

Локинач — крохотное селение, со всех сторон окруженное старицами и протоками Омо, прячущимися под сводами пальм. Еще задолго до того, как показались его островерхие хижины, навстречу нам выбежала нагая детвора, а на околице, где мужчины разделывали накануне вечером убитого бегемота, мы увидели и все взрослое население, включая сержанта.

Подозреваю, что никаких формальных дел сержант, учтивый молодой амхарец, прилично говоривший по-английски, ко мне не имел. Просто, зачахнув со скуки в этом богом забытом селении, среди людей, на языке которых он говорил не лучше, чем я, сержант решил воспользоваться нашим пребыванием по соседству, дабы себя показать и других посмотреть. К тому же вот уже больше месяца сержант сидел без курева. Во всяком случае, выслушав мой рассказ и получив в подарок предусмотрительно захваченный блок сигарет, он не стал проверять документов и перешел к светской беседе.

Локинач, по его словам, был административно-торговый пункт, куда охотники и кочующие в пустыне кочевники приходят сбыть, а вернее, поменять свои товары. Главная его забота — борьба с браконьерством, но успехами похвастаться нельзя. Ежегодно между Локиначем и устьем Няням убивают до двадцати тысяч крокодилов, пять тысяч бегемотов, несчетное количество водяных козлов, а в пустыне — десятки тысяч антилоп. В последнее время с юга сюда наведываются браконьеры, нередко европейцы. У них — моторные лодки, автомашины, лошади. Одному сержанту и двум помогающим ему аскари [5] Охранник, проводник (суахили) . справиться с ними не под силу. Что же касается местных племен, то дикие животные для них — единственный источник существования. Прежде чем запретить охоту, надо дать им другое занятие, иначе люди погибнут от голода. А поскольку такого занятия пока нет, приходится мириться с нарушениями закона.

— Конечно, я бы мог арестовать всех тех, кто добыл бегемота, еще у въезда в селение. Но тогда их жены и дети придут ко мне требовать пищу. Поэтому всякий раз дело кончается тем, что я ем гиппопотамье мясо вместе с охотниками. А сегодня заставлю и вас присоединиться к нашей компании. Надеюсь, вы не откажетесь от доброго куска свежей вырезки, — улыбаясь, обратился ко мне сержант. — Я отлучусь на пару минут, отдам распоряжения.

Вслед за сержантом я вышел на свежий воздух. Прямо на пороге полицейского офиса сидел средних лет мужчина с огромной, словно зонтик, шевелюрой, завернувшийся в, белоснежное покрывало. Из-под него виднелась лишь одна нога, меж пальцев которой была вставлена большая медная гильза. Понаблюдав за ним, я понял, что это — писарь, а гильза служила ему чернильницей. К мужчине подходили почему-то все больше молодые женщины — не столько одетые, сколько украшенные. Они что-то рассказывали писарю, тот кивал головой и, макая всаженное в тонкую бамбуковую палочку перо в гильзу, быстро писал на листке ученической тетради. Деньги ему давали редко, чаще пакетики с солью или перцем. Прямо напротив, мирно беседуя, стояли пять нагих мужчин, «изображая своими руками виноградный листок», как выражался в подобных ситуациях А. Булатович. Время от времени до меня доносились звуки: «Ць-ць-ць» — так здесь выражают удивление — или протяжное «Ы-ы-ы» — «нет». Даже разговаривая, они не выпускали изо рта ветки дерева энтырь. Их слегка разжевывают, превращая тем самым в своеобразную зубную щетку. Чистящим же средством является вызывающий сильное слюноотделение сок дерева, выделяющийся из «щетки». Многие утверждают, что именно благодаря энтырю у большинства африканцев бывают такие белые зубы.

В наряде, состоящем из двух кожаных передников, надеваемых как спереди, так и сзади, важно прошествовала через площадь пожилая женщина с огромной охапкой хвороста на голове. Стайка мальчишек в набедренных повязках, с коробками из-под обуви вместо портфелей проследовала то ли на занятия, то ли с занятий. Потом на площадь, истошно вопя, вбежал старикашка. Он странно размахивал руками, словно отбиваясь от кого-то. Я пригляделся: над его головой вился огромный рой пчел.

Старикашка опрометью ринулся в противоположный конец площади и там плюхнулся в забетонированное углубление для воды, у которого толпились полторы дюжины ишаков. Истошный крик прекратился. Но вскоре один из ишаков, нещадно брыкаясь, понесся по направлению к хижинам. Как видно, обманутые стариком пчелы решили атаковать животное…