Сергей Кулик - Черный феникс. Африканское сафари

— Измена! — решает остававшийся на корабле Баррету. Для расправы с маврами он посылает 200 солдат, которые расстреливают всех находившихся в селении мусульманских женщин, стариков и детей. Мужчин же берут в плен и с восходом солнца начинают «экзекуцию во устрашение населения»: по двое мавров привязывают к жерлам пушек и стреляют из них, разрывая тела «неверных» на мелкие куски. Потери португальцев — 28 умерших, почти 73 тяжелобольных.

…Конечно, немало интересного можно было бы еще разузнать в этом архиве, но рабочие начали забивать в ящики материалы о периоде завоевания Мономотапы. Тут уже не было времени выстраивать события в хронологический ряд и живописать биографии героев тех времен. Судорожно перелистывая драгоценные бумаги, я силился доискаться до самого важного, выписать самое интересное. Эти записи еще помогут нам заглянуть в загадочное прошлое государства «владыки рудников».

…Ранним утром, шатаясь от усталости после нескольких почти бессонных ночей, я вышел наконец из губернаторского дворца. Постоял у приземистого памятника Васко да Гаме, на адмиральской треуголке которого уже начинали играть блики восходящего солнца. Свернув за угол, подмигнул модернистскому изваянию Камоэнса — поэта-певца эпохи великих географических открытий.

Великие тени прошлого оставались на острове-призраке. А мне через несколько часов предстояло покинуть Илья-де-Мозамбик…

Как бы попасть в Софалу? Рут Ферст рекомендует мне Антонио да Кошту. — Путешествие по мозамбикским низменностям. — Равнины и реки приносят в Юго-Восточной Африке одни лишь неприятности? — Неистовства циклонов. — Софальские руины под водой. — Суахилийские и арабские купцы мешают португальцам реализовать мечту о «золотом Офире». — В Нова-Софале поют маримбы. — Чародеи, вдохновленные природой

Но прикосновение к прошлому Мономотапы не давало мне покоя. Тянуло в то место, где на современной карте Мозамбика обозначено: Нова-Софала. Хотя я и знал, что ничего там не осталось от древнего города, хотелось поездить по огромной, расположенной в центре страны провинции, в своем названии тоже сохранившей имя «золотого порта». Ведь именно здесь, на территории провинции Софала, развивались главным образом события, все же позволившие португальцам расчистить себе дорогу к заветным рудникам. И главное, неотвязно преследовала мысль — съездить в Манику, этот вытянувшийся вдоль границы с Зимбабве горный район Мозамбика, который некогда был составной частью Мономотапы. Маника — единственное на мозамбикской территории место, где сохранились и древние шахты, и удивительные архитектурные сооружения времен «владык рудников».

В Бейре, главном городе Софалы, втором по значению порте и промышленном центре современного Мозамбика, я бывал чуть ли не ежемесячно, но «мономотапская тема» с мертвой точки у меня не сдвигалась. От поездки во всеми забытые города, к заброшенным рудникам останавливало то, что по древним памятникам Софалы и Маники не водят экскурсий и не издают путеводителей. Подобное путешествие — не туристская прогулка по Аксуму и не знакомство с улочками Ламу. Поехать туда одному — значит, ничего не увидеть. Тут нужен был опытный спутник, профессионал, который бы в скрытых тропической растительностью камнях узнавал фундаменты древних построек, а за местной легендой угадывал историческое событие. А таких людей колониализм в Мозамбике не оставил.

Лишь после долгих поисков и расспросов мне удалось напасть на нужный след. В столичном университете на кафедре истории меня познакомили с высоким черноглазым и чернобородым худым человеком.

— Антонио Ногейра да Кошта, — представила его Рут Ферст [52] Ферст Рут — одна из ведущих деятельниц Африканского национального конгресса (АНК) Южной Африки, известный публицист, борец против апартеида. Погибла в Мапуту в августе 1982 года, вскрывая почтовую бандероль, в которую юаровскими спецслужбами было вложено взрывное устройство. , одна из руководителей Центра африканских исследований университета Мапуту, моя давняя и добрая знакомая. — Это тот единственный человек в Мозамбике, который сможет тебе помочь в мономотапских исканиях. Ты же поможешь и ему и нам, если всякий раз, покидая Мапуту в машине, будешь приглашать его себе в попутчики. Ему надо много ездить по стране, а с «колесами» и бензином туго.

Еще накануне вечером, предупреждая о предстоящем знакомстве, Рут по телефону рассказала мне об Антонио.

— Могу рекомендовать его не только от себя, но и от имени нашей партии, — как всегда, по-деловому начала она. — Это именно тот человек, который соответствует понятию «передовой представитель нарождающейся национальной интеллигенции». Родился, кажется, в пятьдесят первом…

— Не молод ли, чтобы получать столь авторитетные характеристики? — удивился я.

— Да знаешь, пожалуй, с ним все ясно, и уже давно. В семьдесят первом окончил истфак в местном университете, мог получить шикарную синекуру в одном из колониальных департаментов, но почти открыто заявил: «Не желаю служить фашистам» — и с головой ушел в изучение африканского прошлого. Работал в Центре археологических исследований, но вскоре понял, что заправляющие там португальцы фальсифицируют местную историю, вгоняют ее в прокрустово ложе расизма. Ушел оттуда, долгое время был без дела, пока не начал сотрудничать с подпольными прогрессивными организациями, поддерживающими ФРЕЛИМО. Серьезно засел за изучение марксизма-ленинизма. После провозглашения независимости он — в университете, с нами, твердо и безоговорочно…

Через десять дней мы были уже в Бейре. В самом центре этого душного и жаркого города высится довольно нескладный, построенный в неоготическом стиле кафедральный собор. Его смело можно назвать памятником колониальному варварству, о чем свидетельствует мраморная мемориальная доска на одной из стен собора. На ней можно прочитать: «Кафедрал сооружен из камня, добытого из развалин исторического форта Софала, выстроенного в начале XVI века, а также из других, более ранних сооружений этого города».

— Надеюсь, теперь вам понятно, что ждет нас в Софале? — спросил Антонио. — Я посещал ее с десяток раз и вынес твердое убеждение: без серьезных археологических исследований увидеть и узнать там ничего нельзя. Поскольку сегодня я выступаю в ипостаси знатока средневековых чудес, мое дело — предупредить, что никаких чудес Софала нам не сулит.

— Пусть тогда нам принесет удовлетворение хотя бы то, что наше путешествие по Мономотапе начнется на земле Софалы… — подбодрил я своего спутника.

…И вот за окном нашего автомобиля мелькают плантации сахарного тростника, который изумрудными волнами колышется от порывов океанского ветра. Проплывают строения контролируемого юаровским капиталом огромного сахарного завода в Ново-Лузитании. За ним, то есть там, где в былые времена не ездили белые, дорога практически кончается, а на взятой нами подробной карте значится: «Колея, непроезжая девять месяцев в году». А впереди еще 150 километров…