Сергей Кулик - Черный феникс. Африканское сафари

И подобная версия еще совсем недавно выглядела вполне убедительной. Если идти по пути наипростейшего объяснения или руководствоваться расистскими теориями, то появление Аксума — этого острова цивилизации в Тропической Африке — легче всего объяснить переселением туда более развитых в культурном отношении семитских народов. Это было тем более «удобно» сделать, если учесть, что геэз, как и более десятка других современных языков Эфиопии, включая ныне наиболее распространенный амхарский, — семитские языки, а эфиопы на первый взгляд выглядят «метисами» («хабеш» — по-арабски), происшедшими от смешения пришлых «белых» народов с местными негроидами.

Однако все дело в том, что в богатой письменными источниками азиатской части семитоязычного мира никаких упоминаний о существовании там «племени геэз» нет. Что же касается «хабашат», то немецкий востоковед Э. Глязер уже давно доказал: еще в доаксумские времена так называли всех аборигенов Красноморского побережья — как в районе Африканского Рога, так и в Аравии, которые жили традиционным для этих мест собирательством ароматических смол. «Хабашат» — это «заготовители ладана», скорее не этнографический, а экономический термин.

Утвердилось мнение: нынешнее название Эфиопии произошло от эллинского «Айтьопия», переводимого как «страна людей с обожженными солнцем лицами», хотя проще было бы сказать «страна загорелых». Однако на одной из обнаруженных в Аксуме надписей, сделанных одновременно на двух языках, геэзское «Хабашат» переводится на древнегреческий как «Эфиопия». Надпись заставила кое-кого из ученых увидеть в греческом слове «Айтьопия» семитский корень «атьюб» — аромат. И тогда многое становится на свои места: «страну ароматов» заселяли «заготовители ладана» — хабашат, которые были не выходцами из Иудеи, а аборигенами «страны благовоний» древних египтян — Пунта, куда фараоны снаряжали грандиозные экспедиции за миррой, камедью и ароматическими смолами.

В середине первого тысячелетия до нашей эры на побережье Счастливой Аравии, отождествляемой ныне с Йеменом, пышно расцветают цивилизации южноаравийских городов, тесно связанных с миром цивилизаций Передней Азии, с предысламскими культурами древней Аравии. Трудно, конечно, установить, зачем и почему жители этих городов, среди которых преобладали сабейцы — выходцы из царства Саба, отправились в Африку и создали там свои первые поселения… Но правомочно предположить, что побудил их к этому все тот же древний «ароматный промысел», который испокон веку объединял жителей Красноморского побережья. А может быть, то были торговые люди, купцы или менялы, которые хотели основать свои фактории на довольно бойком караванном пути, вот уже несколько столетий связывавшем Сабу, Хадрамаут, Махру и другие южноаравийские ремесленные центры с процветавшим тогда еще южносуданским царством Куш?..

— Так что если верить легендам и библейским источникам, то история нашего Аксума насчитывает по меньшей мере тридцать веков, — прервал мои размышления Цегай Гебейбеху. — О том же говорят и церковники. Они рассказывают, что, достигнув зрелых лет, Менелик отправился на поклон к своему мудрому отцу. Возвращаясь от Соломона, он похитил из его иерусалимского дворца одну из главных святынь, заветный ковчег. Монахи уверяют, что ковчег этот по сей день хранится в одном из подземных святилищ храма Цыйон. Многие верят, что и могила легендарного Менелика находится в городе. Именно по этой причине Аксум считается «религиозной столицей» Эфиопии, центром нашего христианства.

Чем больше я слушал старого дабтару, тем яснее мне становилось, что он никак не может отрешиться от прежней официальной, библейской версии происхождения Аксума. Говорить с ним о сабейцах было бесполезно. Но последний вопрос, ответ на который мог бы подтвердить мою догадку о том, что даже традиционно образованные эфиопы недоумевают, почему в центре святого города христиан доминируют явно языческие хаулти, я все же задал…

— Можно ли говорить о существовании какой-либо связи между выдающимся значением этого города для верующих и тем, что гигантские стелы появились именно в Аксуме?

— Даже здесь, в этом подземелье, в тверди базальта высечены кресты, — подумав, говорит дабтара, поднося свечу к заплесневелой каменной стене. — Вот один крест, а вот еще — типичные коптские кресты, какие встречаются по всей Эфиопии. Но когда они были выбиты — одновременно ли с возведением стел или, что вероятнее, значительно позже, — неясно. На протяжении веков окруженная со всех сторон иноверцами христианская Эфиопия испытывала очень сильное влияние соседних религий. Вы обратили внимание на форму наверший стел? И их очертания, и изображения луны и солнца, венчающие обелиски, свидетельствуют о связи этих великанов с культами небесных светил. Не исключено, что стелы возводились правителями Аксума для отправления религиозных культов. Во всяком случае, я уверен лишь в одном: в монастырских библиотеках и архивах, в еще неизвестных надписях на стенах храмов, скрытых от глаз ученых более поздними наслоениями, разгадка происхождения хаулти будет найдена. Я слышал, что много нового дали археологические работы, которые ведет вокруг Аксума месье Фрэн. Он сейчас работает где-то в окрестностях Аксума — то ли в Ехе, то ли среди холмов Хаулти-Мелазо.

Сабейцы в роли «технократов». — Современные будни древнего Аксума. — Барабаны и пляски под сводами христианского храма. — Город на полпути между аравийской и нильской цивилизациями. — О чем рассказывают надписи VII века до н. э. на плато Тигре? — Южноаравийская культура отступает перед кушитской. — Торжество африканского языка геэз. Эфиопский царь на аксумском троне

«Фрэн» — так на американский манер здесь называют француза Фрэнсиса Анфре, долгое время занимающего пост директора Археологического музея в Аддис-Абебе. В отличие от обитателей рифтовых долин, совершенно равнодушных к черепкам и черепам — находкам семейства Лики, эфиопы очень заинтересованно относятся к археологическим свидетельствам своего прошлого. Нередко именно подсказки простых крестьян, «где копать», наводили археологов на нужный след и приводили к интереснейшим открытиям, результаты которых тут же становились всеобщим достоянием и подымали популярность Фрэна. Достаточно спросить встреченного: «Где работает Фрэн?», как вам тут же дадут ответ.

«То, что Анфре сейчас в Аксуме, многому поможет», — подумал я, выходя из подземелья по узкому проходу, слабо освещаемому свечой дабтары.

Если бы не стелы, купола церквей и множество снующих по улицам монахов — из десяти тысяч аксумитов примерно тысяча — служители культа, — то трудно было бы предположить, что Аксум занимает особое место среди городов Эфиопии.