Чарльз Майер - Как я ловил диких зверей

После того как палуба была частью расчищена, четыре матроса отважились войти на нее и начали сваливать в отверстия мертвых и полумертвых животных. Иногда — когда они подтаскивали быка уже к самой дверце — качка вдруг перекидывала его обратно. Я услышал страшные звуки из моих клеток. Клетки начали двигаться… Они ударялись одна о другую и потом общей массой скользили по палубе. Собственно, сами животные не были опасны. Даже если бы клетки сломались, тигры и леопарды были так обессилены последними днями, что были бы не опаснее обыкновенных кошек. Но скверно было то, что клетки начали своими ударами и толчками грозить целости старого судна.

Я не был удивлен, когда Беск подошел ко мне и заорал у меня над самым ухом:

— Выкидывайте ваш зверинец!

— Пусть лучше бы разбилась ваша посудина! — заорал я в ответ.

Быки с поломанными ногами, клетки, полные воющих животных, — все смешалось в копошащуюся, живую кашу, от одного вида которой мне становилось дурно. Были вызваны свистком все наверх, чтобы помочь «Пу-Анне» освободиться от своего полуживого груза… Люди делали что могли, но главную работу сделали качка и открытые шкафуты. Одна за другой мои клетки из серайи сами сваливались, или соскальзывали, или же их скидывали в море. Они держались на воде, конечно. Я видел, как они качались на волнах. Некоторое время я глядел им вслед, потом ушел в каюту. Я привязал себя ремнями к койке и много часов пролежал в полузабытьи. Время от времени я приподнимался и дотягивался до воды или брал сухарь и жевал его. Почти все время капитан был тоже в каюте. Я не отличал ночи от дня. Вдруг я услыхал, как капитан сердито разговаривает с шотландцем-механиком. Шторм успокоился, и им уже не надо было орать до хрипоты. Шотландец пришел доложить, что уголь почти на исходе.

— Жгите дерево! — командовал Беск. — Сожгите эту дверь, сожгите койки, вообще все, что есть.

Это не было выходом из положения, и шотландец отлично это знал. Капитан тоже знал это. Дерева на всем этом старом железном судне едва хватило бы, чтобы мы продвинулись на десять узлов. Но как ни бесполезна была эта идея, пришли матросы с топорами и унесли с собой дверь.

Когда ее унесли, пахнуло отвратительным запахом. Меня так и сбросило с койки. Я пошел искать капитана и наткнулся на него на мостике.

— Майер, — сказал он мне, — подлая старая лохань течет. Мы пропали!

— Копра! — ответил я. — Копра!

Он посмотрел на меня, как на помешанного.

— Жгите копру, о чем вы думаете? Жгите копру!

— Черт меня побери, — заревел он, — как же это штурман не подумал об этом? И как это мне самому не пришло в голову?

Он воззрился на меня с глупым недоумением.

— Майер, — спросил он, — но я никогда не видал, чтобы топили копрой. Как она горит?

— Как сальная свечка.

Он посмотрел на меня, словно я подарил ему тысячу долларов.

Капитан Беск был человек лет пятидесяти, но тут он побежал, как мальчишка.

«Пу-Анна» через два дня вошла на сингапурский рейд, извергая тяжелый черный дым из топок, набитых кокосовыми орехами. Китайские сампаны (маленькие лодки) собрались кругом судна, чтобы свезти нас на берег. Мы уселись в них. Но лодкам, рассчитывавшим на груз, пришлось отплыть ни с чем. Мы оставили морю сотню быков, тридцать девять хищных и диких зверей и трех палубных пассажиров, смытых в море, когда откололась часть борта.

Когда я появился в конторе Джона Андерсона, он так и вскочил, увидав меня.

— Майер! — воскликнул он. — Я думал, что вас и в живых нет! Мы получили сообщение, что «Пу-Анна» затонула.

— Она стоит на рейде, — сказал я, — но двенадцать клеток с дикими животными носятся по волнам Китайского моря.

Мне ужасно было сказать ему это. Я чувствовал себя так, будто я ограбил сиамское казначейство.

— Не делайте такой кислой физиономии! — воскликнул он. — Вы должны благодарить судьбу, что живы остались! Я по крайней мере этому очень рад.

— Ну, если вы рады, — ответил я, — так и мне остается только радоваться.

Это случилось в то время, когда я лениво нежился и отдыхал в Тренгане, каждый день посещая султана. У меня вдруг блеснула идея, захватившая меня настолько, что сразу отбила вкус к мягким подушкам, табаку и медлительным беседам. Я немедленно решил отправиться в Палембанг, на Суматру, и приняться за дело.

— Укладываться! — приказал я Хси Чуаю, а султану сообщил: — Теперь мне пора уехать.

— Ты похож на человека, — сказал он, — которого манит какая-то рука. Кто делает тебе знаки? И добрые ли это знаки?..

— Не могу ответить вам на это словами, — ответил я, — потому что это мне привиделось как картина. Я нарисую ее вам.

Я взял карандаш и бумагу и начал чертить ему план. Тут черным по белому была изображена моя новая идея: как ловить тех диких животных, что лазают по деревьям. Все было необыкновенно просто. Странно было одно, что никто раньше не додумался до этого. Я давал султану краткие пояснения, пока рисовал, и закончил словами: «Вот леопард и попался». Султан взглянул мне прямо в глаза.

— Ты очень умен, — медленно промолвил он.

В эту минуту я так был доволен своей выдумкой, что готов был с ним согласиться.

От Тренганы до Палембанга путешествие долгое. Но я знал Суматру, знал, что это рай для охотника на диких зверей, и мне не терпелось испробовать мою новую выдумку. Я поехал в Сингапур и сел на небольшой катер, который в два дня доставил меня в Палембанг.

Со мной высадилось человек двадцать пассажиров, малайцев и голландцев. Я был единственный американец. Когда я завидел знакомые места, кучки низеньких домишек, ютящихся на песках на фоне густых джунглей, то понял вдруг, что меня привело сюда не только намерение ловить диких зверей, но еще и сильнейшее желание повидать старого хаджи, моего первого настоящего друга в Малакке. Я не видел его с того раза, как посетил после трагической смерти Али, его племянника и моего верного слуги, которого на моих глазах забодал селаданг [5] Селаданг — местное, малайское название одного из видов диких буйволов Малайского архипелага. Встречается на Малаккском полуострове, Суматре и Борнео. Отличается смелостью и злобным нравом. Малайцы говорят, что у смелого человека сердце селаданга. Селаданг забодал слугу Ч. Майера — Али. К какому именно виду буйволов относится название «селаданг», из книги Майера установить невозможно. .