Чарльз Майер - Как я ловил диких зверей

Омар приготовил по тому образцу, за постройкой которого я лично наблюдал, несколько ловушек из бамбука, а также и клеток для пойманных животных. Потом я вернулся в кампонг Мунши, чтобы посмотреть, как у него идут дела. Я был очень обрадован: там меня уже ожидал великолепный дымчатый тигр, о котором я мечтал. Если бы я увидел его в зоологическом саду, я принял бы его с первого взгляда за мексиканскую дикую кошку. Но он был темно-серого цвета с неправильными черными полосами, тогда как у мексиканской кошки полосы обыкновенно идут кругами и сходятся в центре в пятно вроде цветка.

Пятнистый (дымчатый) тигр [10] Пятнистый (дымчатый) тигр в действительности не тигр, а так называемый дымчатый, или туманный, леопард — Felus nebulosa. — самое большое животное кошачьей породы на Борнео, но он не больше леопарда и не очень свирепого нрава. Я знал жену одного капитана, которая держала такого тигра у себя в доме. Она получила его тигренком. Он, правда, ходил всегда в ошейнике и на цепочке, но только потому, что был очень падок до кур, во всем остальном с ним обращались как с большой кошкой. Он и вел себя как кошка. Он мяукал, ложился на спину, чтобы ему погладили брюшко, мурлыкал, когда был доволен, и выгибал хвост, если слишком близко подходили к его еде.

Мунши поймал для меня великолепный экземпляр. Впоследствии мы отправили его в Австралию.

Между пойманными Мунши животными была еще длинноносая обезьяна [11] Длинноносая обезьяна — Nasalia larvatus, или обезьяна-носач. Это очень редкий вид тонкотелых обезьян, свойственный только о. Борнео. Какого зверя Майер называл «медовым медведем», определить по его описанию нельзя. . Она была ростом в два с половиной фута, а нос у нее был длиной в целых три дюйма. За всю мою долголетнюю работу я только четырех таких обезьян поймал. Они самые боязливые из всей обезьяньей породы, не исключая гиббонов; и у них очень некрасивые морды и скверный характер. Даяки считают их потомками людей, убежавших в леса, чтобы избавиться от налогов и податей.

Люди Мунши поймали для меня еще нескольких бинтуронгов, полдюжины мышиных ланей — самых маленьких ланей в мире (эти крошечные создания не бывают больше девяти дюймов вышиной), двух «медовых медведей» (местное хищное животное величиной с кошку, с длинным, выдвигающимся далеко вперед языком, который служит ему для того, чтобы опустошать ульи диких пчел) и множество других небольших зверьков.

Когда я осмотрел всех попавшихся зверей, то некоторых пришлось подстрелить за негодностью, а остальных я поручил заботе Мунши, указав, как с ними надо обращаться, и опять отправился вверх по реке Меларир к Омару, чтобы закончить свою ловлю орангутангов. Работа ловушек была превосходной. Юсуп взял на себя ответственность за каждую из них. Когда я расхвалил их, он был очень горд и доволен. Пока я пробовал, как поднимаются и опускаются дверцы, он не спускал с меня глаз. Я сказал ему по-малайски: «Идут свободно, как текучая вода».

Он понял мои слова и громко рассмеялся от радости.

Установка ловушек в джунглях заняла у нас целый день. Мы не выбирали такого дерева, где орангутанг уже устроил себе платформу, вроде гнезда, для ночлега; но дерево все же должно было быть поблизости от такого ночлега и, кроме того, иметь удобное разветвление, чтобы привязать ловушку. Обычно Юсуп первый находил подходящее дерево. У него точно был какой-то инстинкт, который вел его. Как только он нападал на такое дерево, он приставлял к стволу свой длинный бамбуковый шест с зарубками и взбирался по нему, как кошка. Трое или четверо мужчин следовали за ним. Потом на ратановых веревках втаскивали на дерево клетку, дверцей внутрь. Ловушка укреплялась так прочно, будто она выросла на этом дереве. Потом ее замаскировывали листьями и ветками и прикрывали зеленью и ползучими растениями. После этого Юсуп привязывал внутри какой-нибудь плод и открывал дверцу. Ловушка была готова.

Я задумал сперва устроить из наших ловушек, так сказать, даровые рестораны. Я полагал, что ни один орангутанг не отважится войти в ловушку, пока не увидит, что другие обезьяны делают это и выходят целыми и невредимыми. Обезьяны никогда никаких своих открытий не проделывают молча, наоборот, сопровождают все свои действия громкой болтовней. Их крики наверно привлекут внимание орангутангов, рассчитывал я. А когда орангутанги заинтересуются нашими клетками, они живо прогонят остальных обезьян. Итак, мы поместили семь таких ловушек на протяжении всего полумили. Мы каждый день осматривали их, и если плода не оказывалось, подвешивали новый. Как-то, во время одного из моих обходов, я завидел в листве ржаво-бурую шкуру старого оранга. Он сидел скорчившись на ветке, держась за другую ветку одной рукой. Я видел, что в свободной руке у него шевелилось что-то живое. Он сидел около птичьего гнезда: очевидно, он поймал птицу. Он перебрался повыше и устроился понадежнее. Потом сверху начали сыпаться перышки, а затем и кости. Он съел птицу.

Я слышал, что оранги едят птиц, но не верил этому до сих пор. Я делал опыты в своем сингапурском зверинце: клал орангам в клетки и сырое, и вареное мясо, они не дотрагивались до него. Может быть, если бы я предложил им живую птицу в перьях, они бы соблазнились ею. Когда старик заметил, что я стою тут и наблюдаю за ним, он заворчал, показав мне все свои некрасивые зубы, и прыгнул прочь.

Когда наши плоды начали регулярно исчезать — настало время по-настоящему оборудовать наши ловушки. Срезаны были все ветки, мешавшие дверцам двигаться, и повешены были свежие плоды. Юсуп всегда настаивал на том, чтобы самому влезать в ловушку, схватывать плод и проверять, хорошо ли действует дверца. Самой трудной ловушкой была та, в которой мы вешали гуавы. Гуава имеет крепкие плоды, которые не скоро портятся. Орангутанги очень разборчивы по отношению к фруктам: они, например, никогда не дотронутся до неспелого плода. Юсуп привязывал гуавы к ратановым веревкам и развешивал их фестонами. Он не старался, чтобы они имели естественный вид. Ловушка была не на дереве гуавы. А животные в диком состоянии осторожны только там, где сама природы учит их быть настороже.

На следующий день мы нашли дверцу этой ловушки захлопнутой. Юсуп влез на дерево и заглянул в ловушку. Он не закричал громко, потому что это было строго запрещено, но по движениям его стройного тела я уже видел, что он в восторге. И неудивительно, когда клетку опустили, оказалось что у нас двойная добыча: в ловушку попалась самка орангутанга с детенышем, который прижимался к ее груди. Я был в таком же восторге, как и Юсуп. К тому же я знал то, чего он не знал, — это будет особенно ценная парочка для продажи.