Жюль Верн - Двадцать тысяч лье под водой (без указания переводчика)

В этой коллекции пернатых недоставало, однако, одной птицы, исключительно принадлежащей этим странам и никогда не перелетающей границу островов Арру и Новой Гвинеи. Но вскоре судьба доставила мне случай полюбоваться и ею.

Пройдя перелесок, мы вышли на равнину, поросшую кустарником. Здесь я увидел великолепных птиц, которые благодаря особому расположению своих длинных перьев могут летать против ветра. Их волнистый полет, грация, с которой они описывают в воздухе круги, переливы цветов оперения — все это привлекало и очаровывало взор. Я без труда узнал этих чудных птиц.

— Райские птицы! — воскликнул я.

— Порядок воробьиных, — начал Консель.

— Семейство куропаток, — вздумал продолжать Ленд.

— Не думаю, Ленд, — ответил я. — Рассчитывая на вашу ловкость, надеюсь, что вам удастся добыть один экземпляр этих восхитительных птиц.

— Надо постараться, господин профессор, хотя, откровенно говоря, я лучше владею гарпуном, чем ружьем.

Малайцы, ведущие большую торговлю с китайцами этими птицами, ловят их различными способами, из которых мы не могли применить ни одного. Они или расставляют силки на вершинах деревьев, или овладевают ими при помощи вязкого клея, парализующего их движения, или же отравляют те источники, из которых эти птицы пьют. Нам же оставалось бить их на лету. К сожалению, мы только напрасно истратили заряды.

К одиннадцати часам утра мы прошли первую цепь холмов, но до сих пор ни одной не убили. Надежды наши не осуществились. Впрочем, вскоре Конселю удалось застрелить белого голубя и вяхиря, которых мы проворно ощипали и принялись жарить на костре. Нед, пользуясь этим временем, приготовил нам лепешки из плодов хлебного дерева. Мясо голубя и вяхиря оказалось превосходным, хотя оно и было пропитано запахом мускатных орехов, до которых эти птицы весьма лакомы.

— Точно пулярки, откормленные трюфелями, — похвалил Консель.

— Чего же вам теперь недостает, Нед? — спросил я канадца.

— Четвероногой дичи, господин Аронакс, — ответил Нед Ленд. — Все эти голуби только забава для рта, и до тех пор, пока я не убью животное, годное для котлет, я не буду удовлетворен.

— А я пока не поймаю райской птицы, — заявил я.

— Идем охотиться, — продолжал Консель, — но только отправимся назад, к морю. Мы дошли до ската гор, и я полагаю, лучше будет возвратиться в лес.

Мы последовали совету и после часа ходьбы достигли настоящего сагового леса. Небольшие змеи ядовитых пород убегали из-под наших ног. Райские птицы при нашем приближении улетали, и я уже потерял надежду заполучить хотя бы один экземпляр, когда Консель и его товарищ с криком подошли ко мне, держа в руках великолепную райскую птицу.

— О, браво, Консель! — вскрикнул я.

— Господин профессор очень любезен, — ответил Консель.

— Ничуть, ты выказал много ловкости и умения, поймав руками живую птицу.

— Если господин профессор рассмотрит ее внимательнее, то увидит, что это не стоило особого труда.

— Почему?

— Потому что эта птица пьяна, как перепел.

— Пьяна?

— Пьяна от мускатных орехов, которыми она лакомилась под мускатником, где я ее поймал. Смотрите, Нед, вот пример пагубного последствия невоздержанности.

— Тысяча чертей! — воскликнул канадец. — Но про меня нельзя сказать, что я много выпил джина в течение этих двух месяцев.

Между тем я рассматривал любопытную птицу. Консель не ошибся. Райская птица, охмелев от опьяняющего сока, была совершенно обессилена. Она не могла летать и с трудом ходила. Это меня не тревожило, и я оставил ее в покое, пока не перебродят мускаты.

Райская птица принадлежит к самому красивому из всех видов птиц, встречаемых в Новой Гвинее и на соседних островах; пойманная Конселем птица была золотистая райская птица, одна из самых редких. Она имела в длину тридцать сантиметров; голова ее была относительно мала, так же как и глазенки, поместившиеся у самого основания клюва. Ее оперение представляло восхитительное сочетание цветов и их оттенков; желтый клюв, коричневые ноги и когти орехового цвета с пурпурными концами, бледно-золотистая голова и низ шеи, изумрудное горло, темно-каштановые брюхо и грудь. Две пушистые нити в виде рогов поднимались над ее хвостом, состоявшим из длинных, легких и изумительно тонких перьев. Вот общий вид этой чудесной птицы, которой туземцы дали поэтическое название птицы-солнца.

Я страстно желал привезти в Париж эту восхитительную разновидность райской птицы в дар Ботаническому саду, где нет ни одной живой птицы этого вида.

— Эти птицы, должно быть, очень редки? — спросил Консель.

— Очень редки, и, помимо того, их трудно поймать. Их шкурки высоко ценятся и составляют предмет торговли. Туземцы подделывают их, как жемчуг и бриллианты.

— Что, — удивленно воскликнул Консель, — делают фальшивые чучела райских птиц?

— Да, Консель.

— И господин знаком с этим процессом?

— Прекрасно. Райские птицы во время восточного муссона теряют свои великолепные перья, которые окружают их хвост и которые натуралисты называют «субаларными». Эти перья собирают фальшивомонетчики в пернатом царстве и искусно прикрепляют к шкуре попугая, которую предварительно ощипывают. Затем они закрашивают швы чучел, покрывают их лаком, и эти произведения своей индустрии отправляют в европейские музеи и любителям.

— Хорошо! — воскликнул Нед Ленд. — Если птица и ненастоящая, зато перья-то настоящие, а так как сам предмет не предназначается в пищу, то я тут не вижу большого зла.

Если мое желание обладать райской птицей получило удовлетворение, то охотник-канадец не мог похвастаться своей удачей. Только к двум часам дня ему пришлось подстрелить из электрического ружья лесную свинью, называемую туземцами «бариутанг». Эта крупная четвероногая дичь пришлась весьма кстати.

Канадец снял с нее кожу, выпотрошил и захватил полдюжины ребер на ужин. Мы продолжали охотиться. Неду Ленду и Конселю предстояло отличиться.

И действительно, оба друга, обшаривая кустарник, спугнули стадо кенгуру, которые бросились бежать, подпрыгивая на своих эластичных лапах. Они быстро уносились, но не настолько, чтобы их не могла догнать электрическая пуля.

— А! Господин профессор, — воскликнул Нед Ленд, которого страсть к охоте уже опьяняла, — какая это чудесная дичь, в особенности если приготовить из нее тушеное мясо; какой можно сделать запас для «Наутилуса»! Две, три… пять уже убиты!.. Весело подумать, что только мы одни все это съедим, а эти дураки на корабле не получат ни кусочка.

Мне кажется, что в экстазе радости канадец стал слишком говорлив, в противном случае он перебил бы все стадо. Он удовольствовался всего дюжиной этих сумчатых, которые образуют первый порядок в классе млекопитающих, как объявил Консель. Это были небольшие животные, принадлежащие к виду тех кенгуру-кроликов, которые обыкновенно живут в дуплах деревьев и отличаются изумительно быстрыми движениями. Мясо их действительно очень вкусно.