Жюль Верн - Двадцать тысяч лье под водой (без указания переводчика)

— Нам ни к чему спрашивать его разрешения, можно и без него обойтись.

Я не ответил канадцу. Я не хотел продолжать спор. В сущности, у меня было сильное желание испытать все случайности судьбы, бросившей меня на борт «Наутилуса».

От острова Килинг «Наутилус» пошел средним ходом, он постоянно и капризно менял направление, часто опускался и держался на значительной глубине. Несколько раз приходилось пользоваться наклонными плоскостями, которые с помощью внутренних рычагов располагали под углом в ватерлинии. Мы не раз достигали глубины трех километров, но не могли проверить наибольшей глубины Индийского океана, где зонд в тринадцать тысяч метров не достигает дна. Температура низших слоев оставалась постоянно неизменной, и термометр показывал четыре градуса выше нуля. Я только заметил, что в верхних слоях вода всегда была холоднее над подводными горами, чем в открытом море.

25 января океан был совершенно пустынен. «Наутилус» провел весь день на поверхности воды, рассекая волны своим могущественным гребным винтом, разбрасывая брызги на огромную высоту. Как было при таких условиях не принять его за гигантского кита?

Три четверти дня были мною проведены на палубе. Я смотрел на море. Горизонт был чист, и только около четырех часов показался вдали с правой стороны борта пароход, державший направление на запад. Его оснастка мелькнула всего на минуту, и он не мог увидеть «Наутилус», слишком незначительно возвышавшийся над поверхностью воды. Я полагаю, что этот пароход принадлежал обществу «Пенинсулар энд Ориентал Компани», держащему рейсы между Цейлоном и Сиднеем, и продолжал путь далее к мысам Короля Георга и Мельбурна. В пять часов вечера, перед наступлением сумерек, быстро соединяющих в тропическом поясе день с ночью, мы с Конселем были очарованы весьма любопытным зрелищем.

Существует премиленькое животное, встреча с которым, по поверью древних, предвещает успех. Аристотель, Атеней, Плиний изучили его нрав и в своих описаниях исчерпали весь поэтический арсенал ученых Греции и Рима. Они называли его nautilus и pompylius. Но новейшая наука не приняла это название, и этот моллюск известен теперь под названием аргонавт.

Если бы спросили Конселя, то узнали бы от этого славного малого, что тип моллюсков делится на пять классов: первый класс — это головоногие моллюски, из них одни черепокожные, другие — голые; он заключает в себе два семейства — двужаберные и трехжаберные, так и различающиеся по числу своих жабр; семейство двужаберных заключает три рода: аргонавт, кальмар и каракатица, а семейство трехжаберных заключает только один род — кораблик. Если после этой номенклатуры чей-либо мятежный ум смешал бы аргонавта, который снабжен присосками, с корабликом, снабженным щупальцами, — тому нет извинения.

В это время на поверхности океана плыло стадо аргонавтов. Мы могли насчитать их несколько сотен. Они принадлежали к виду argonauta tuberculata — весьма обычному в Индийских морях.

Эти грациозные моллюски двигались задом наперед с помощью своих особых двигательных воронок, которые выгоняли воду. Из их восьми щупальцев шесть тонких и длинных расстилались по воде, тогда как два остальных, округленные и несколько схожие с ладонью, исполняли роль легких парусов. Я отчетливо видел волнистую и спиральную раковину аргонавтов, которую Кювье так метко сравнил с красивой шлюпкой. Действительно, это настоящая лодка, которая перевозит выделившее ее животное, причем животное не прирастает к ней.

— Аргонавт, — пояснил я Конселю, — если бы захотел, мог бы покинуть свою раковину, но он этого никогда не практикует.

— Он поступает так же, как и капитан Немо, — ответил рассудительный Консель. — И капитан лучше бы сделал, если бы назвал свой корабль «Аргонавтом».

В течение почти часа «Наутилус» плыл посреди этого стада моллюсков. Но затем их внезапно охватил какой-то страх. Словно по сигналу, они все разом опустили свои паруса, согнули свои щупальца, съежили тела; раковины, вследствие перемещения центра тяжести, опрокинулись, и вся флотилия исчезла под волнами. Все это совершилось в одно мгновение; никогда корабли самой образцовой эскадры не маневрировали с большим искусством.

В эту минуту вдруг наступила ночь, и волны, слегка вздымаемые ветром, спокойно расстилались вокруг «Наутилуса».

На следующий день, 25 января, мы пересекли экватор под 42° долготы и вошли в северное полушарие.

В течение этого дня грозная стая акул составляла наш кортеж. Страшные животные кишат в этих морях и делают их очень опасными. Здесь были акулы филлипы с коричневой спиной и беловатым брюхом, вооруженные зубами в одиннадцать рядов; глазовые акулы, на шее которых находится большое черное пятно, окруженное белой каймой, похожей на глаз; акулы щабелы с круглой мордой, усеянной темными точками. Часто эти сильные животные с угрожающей яростью набрасывались на оконные стекла салона, желая схватить нас, Нед Ленд уже не в силах был владеть собой. Он хотел вернуться на поверхность волн и пустить в ход против этих чудовищ свой гарпун. Он точил зубы по преимуществу на гладких акул, у которых пасть выстлана зубами, как мозаикой, и на тигровых акул длиною в пять метров. Однако «Наутилус», увеличив скорость хода, вскоре оставил позади себя самых быстрых акул.

27 января, при входе в широкий Бенгальский залив, нам пришлось быть, и не раз, свидетелями ужасного зрелища плавающих на поверхности волн человеческих трупов: это были мертвецы из индийских городов, которые уносились Гангом в открытое море и которых коршуны, единственные могильщики этой страны, еще не успели расклевать. Но акулы не заставят себя долго ожидать, чтобы совершить должные похороны.

Около семи часов вечера «Наутилусу», наполовину погруженному в воду, пришлось плыть посреди молочного моря. Океан на всем пространстве, насколько можно было окинуть взором, казался молочным. Было ли это явление вызвано лунными лучами? Нет, так как новолуние наступило всего два дня назад, и луна еще терялась за горизонтом в лучах солнца. Все небо, хотя и освещенное звездными лучами, казалось черным по сравнению с белизной вод.

Консель не верил своим глазам и стал меня расспрашивать о причинах такого странного феномена. К счастью, я был в состоянии удовлетворить его любознательность.

— Это то, что называют молочным морем, — сказал я ему, — обширное пространство белых волн, которое можно наблюдать у берегов Амбоины и в этих местах.

— Но, — спросил Консель, — не может ли господин объяснить мне, какие причины вызывают подобное явление? Полагаю, что это не молоко, превращенное из воды!

— Нет, Консель, и эта белизна, которая тебя так изумляет, происходит лишь от присутствия мириад микроскопических животных вроде крохотных светящихся червячков, бесцветных и студенистых, толщиною в волос и длиною не превосходящих одной пятой миллиметра. Некоторые из этих инфузорий сцепляются друг с другом и в таком виде занимают пространство в несколько миль.