Жюль Верн - Двадцать тысяч лье под водой (без указания переводчика)

— Нескольких миль! — вскрикнул Консель.

— Да, мой славный Консель, и не трудись вычислить число этих инфузорий! Ты ничего не добьешься. Если я не ошибаюсь, то некоторым мореплавателям приходилось проходить по молочным морям расстояние более сорока миль.

Я не знаю, последовал ли Консель моему совету, но он почему-то погрузился в глубокие размышления и, наверное, стал вычислять, сколько раз в сорока тысячах кубических миль содержится одна пятая миллиметра. Что же касается меня, то я продолжал наблюдать этот феномен.

В течение нескольких часов «Наутилус» рассекал своим носом эти беловатые волны, и я заметил, что он бесшумно скользил по этой мыльной воде, как будто плыл в тех пенистых водоворотах, которые образуют в бухтах противоположные течения.

Около полуночи море внезапно приняло свой обычный цвет, но позади нас, вплоть до границ горизонта, небо, отражая белесоватость воды, долго казалось как бы слабо мерцающим северным сиянием.

28 февраля, когда «Наутилус» в полдень всплыл на поверхность моря под 9°4′ северной широты, на расстоянии восьми миль к западу показалась земля. Я тотчас заметил значительную цепь гор, возвышавшихся на две тысячи футов. Когда положение судна было определено, я направился в салон, где отыскал по карте место нахождения судна и таким образом узнал, что мы находимся около острова Цейлон, этой жемчужины, которая висит на мочке Индийского полуострова.

Я вошел в библиотеку с намерением прочесть описание этого плодороднейшего на земном шаре острова. И действительно, я нашел там книгу Сирра под заглавием «Цейлон и сингалезы». Возвратясь в салон, я прежде всего отметил все данные, касавшиеся величины и положения Цейлона, которому в древности обильно расточали различные названия. Географическое положение острова определяется между 5°55′ и 9°49′ северной широты и между 79°42′ и 82°4′ долготы от Гринвичского меридиана. В длину он простирается на двести семьдесят пять миль, ширина — наибольшая — полтораста миль; его окружность исчисляется в девятьсот миль, а поверхность — в восемьдесят тысяч четыреста сорок восемь квадратных миль; следовательно, своим пространством он немногим уступает Ирландии.

В это время вошли капитан Немо и его помощник.

Капитан взглянул на карту. Затем обернулся ко мне и сказал:

— Остров Цейлон знаменит своей ловлей жемчуга. Не будет ли вам желательно посетить место жемчужного промысла?

— Вне всякого сомнения, капитан.

— Хорошо, это легко устроить. Но мы там не увидим ловцов. Ежегодная эксплуатация еще не началась. Но это все равно. Я приказал приблизиться к Манарскому заливу, куда мы прибудем ночью.

Капитан отдал распоряжение своему помощнику, который тотчас же вышел. Вскоре «Наутилус» снова погрузился в свою жидкую стихию; манометр показывал, что он держится на глубине тридцати футов. Карта была у меня перед глазами, и я стал отыскивать Манарский залив. Я нашел его на девятом параллельном круге у северо-западного берега Цейлона. Он очерчивается как бы продолжением линии маленького острова Манар. Чтобы войти в Манарский залив, надо обойти весь западный берег Цейлона.

— Господин профессор, — обратился ко мне капитан Немо, — ловлей жемчуга занимаются в Бенгальском заливе, в Индийском море, в морях Китая и Японии, в морях Южной Америки, в Панамском и Калифорнийском заливах; но только на Цейлоне эта ловля достигает наилучших результатов. Правда, мы прибыли несколько рано. Искатели жемчуга собираются на Манарский залив только в марте месяце, и тогда на протяжении тридцати дней они на своих трехстах лодках занимаются самым прибыльным добыванием морских сокровищ. На каждой лодке находятся обычно десять гребцов и десять водолазов. Последние разделяются на две группы; они поочередно ныряют и опускаются на глубину двенадцати метров с помощью тяжелого камня, который обхватывают ногами; к камню привязана веревка, другой же ее конец привязан к лодке.

— Таким образом, оказывается, — заметил я, — что первобытный способ практикуется до сих пор?

— Да, до сих пор, — ответил капитан, — несмотря на то, что эта ловля принадлежит самому промышленному народу в мире — англичанам, которым ее уступили в 1802 году по Амьенскому трактату.

— Мне кажется, что скафандры вроде ваших были бы весьма пригодны для этой ловли.

— Конечно, бедные водолазы не могут долго оставаться под водой. Англичанин Персиваль в своем путешествии на остров Цейлон говорит, правда, об одном кафре, который мог оставаться под водой пять минут, не возвращаясь на поверхность, но, по-моему, это сомнительный факт. Я знаю, что некоторые водолазы остаются под водой до пятидесяти семи секунд, а очень искусные — и до восьмидесяти семи, но такие явления очень редки, и когда эти несчастные возвращаются на борт, у них из носа и ушей течет вода с кровью. Я полагаю, что водолазы могут оставаться под водой в среднем секунд тридцать, в течение которых они и торопятся наполнить свою маленькую сетку всеми жемчужинами, которые успеют оторвать. Вообще водолазы — искатели жемчуга — не живут долго: у них слабеет зрение, глаза начинают гноиться, тело покрывается язвами, и часто они умирают на дне моря от апоплексии.

— Да, — сказал я, — это трудное занятие, служащее только для удовлетворения капризов моды. Однако скажите мне, капитан, сколько жемчужин может наловить в день одна лодка?

— От сорока до пятидесяти тысяч. Говорят, что в 1814 году английское правительство, устроив ловлю за свой счет, добыло их с помощью тех же водолазов семьдесят шесть миллионов штук за двадцать дней.

— По крайней мере, — поинтересовался я, — этим водолазам платят хорошие деньги?

— Навряд ли, господин профессор. В Панаме они получают всего один доллар в неделю. Чаще всего им платят по одному су за раковину с жемчужиной, а сколько они вытащат пустых!

— По одному су этим бедным, обогащающим своих хозяев! Это гнусно!

— Итак, господин профессор, — обратился ко мне капитан Немо, — вы с вашими компаньонами посетите Манарскую мель, и если мы случайно встретим там искателей жемчуга, прибывших спозаранку, то вы увидите, как происходит ловля.

— Это решено, капитан.

— Да, кстати, господин Аронакс, позвольте вас спросить, вы не боитесь акул?

— Акул? — вскрикнул я.

Этот вопрос показался мне весьма неуместным.

— Я жду ответа, — настаивал капитан.

— Я должен вам заявить, что не особенно близко знаком с этой породой рыб.

— Ну, мы с ними хорошо знакомы, — ответил капитан Немо, — со временем и вы с ними познакомитесь. Притом мы будем вооружены, и очень возможно, что по пути нам удастся поохотиться на акул. Это интересная охота. Итак, до завтра, господин профессор. Мы выступаем с раннего утра.