Жюль Верн - Двадцать тысяч лье под водой (без указания переводчика)

Членистых Консель в своих заметках совершенно правильно распределил на шесть классов, из которых ракообразные принадлежат морской фауне.

Ракообразные разделяются на девять порядков, и первый из них включает десятиногих, то есть животных, голова и туловище которых большей частью соединены с грудью, рот снабжен несколькими парами видоизмененных ног, которые имеют четыре, пять или шесть пар грудных ног, служащих для передвижения. Консель следовал методу нашего учителя Мильна Эдвардса, который распределял десятиногих на три секции: короткохвостых, длиннохвостых и среднехвостых. Названия эти звучат несколько варварски, но они точны и ясны. Между макрурами, или длиннохвостыми, Консель отмечает аматий, у которых лоб вооружен двумя большими расходящимися шипами; вид крабов-инахусов, которые — я не знаю почему — считались у греков символом мудрости; крабов-ломбров, вероятно случайно попавших на эту подводную гору, так как они обыкновенно живут на значительной глубине. Затем у Конселя следует ряд названий, как, например: ксанто, пилумуны, калляпы — с его пометкой, что они легко перевариваются желудком, а затем зубчатые користы, эбалии и прочие.

Между длиннохвостыми (macrura), составляющими пять семейств, Консель назвал обыкновенных лангустов, мясо самок которых очень вкусно; раков-медведей, гебий и другие многочисленные виды съедобных раков; однако он ничего не говорит о семействе астацид, к которому принадлежат омары, так как лангусты — единственные омары Средиземного моря. Наконец, среди среднехвостых он отметил обыкновенных дроцин, укрывшихся, как он отмечает, в обыкновенную раковину, которой они овладели; гомолей с шипами на голове; раков-отшельников и прочих.

Здесь работа Конселя оканчивалась. Ему не хватило времени комплектовать класс ракообразных исследованием ротоногих бокоплавов, равноногих, листоногих, усоногих, ракушковых, или острокод, и некоторых других низших ракообразных. Чтобы заключить обзор морских членистых, он должен был также перечислить виды усоногих, как, например, циклопов, аргулусов и класс кольчецов.

Но «Наутилус», миновав надводную гору Ливийского пролива, снова погрузился в глубину и увеличил ход, почему и не пришлось наблюдать ни мягкотелых, ни членистых, ни зоофитов. Мы могли едва различать больших рыб, которые мелькали, как тени.

В ночь на 17 февраля мы вошли во второй бассейн Средиземного моря, наибольшая глубина в котором доходила до трех тысяч метров. Гребной винт «Наутилуса» быстро вращался, и судно, повинуясь рулю, все более углублялось, пока не достигло нижних слоев моря. Там, вместо естественных чудес, перед моим взором открылось множество ужасных и волнующих душу картин. И действительно, мы прошли всю ту часть Средиземного моря, которая так знаменита несчастьями. Сколько погибло судов между берегами Алжира и Прованса!

В сравнении с обширной водной равниной Тихого океана Средиземное море не более чем озеро. Но это капризное озеро, и волны его коварны. Сегодня оно в хорошем настроении и ластится к хрупкой барке, плывущей между двойной лазурью вод и небес; завтра оно угрюмо, сердится, бурно вздымается ветрами и разбивает самые крепкие корабли беспрестанными ударами своих коротких, но сильных волн.

Сколько во время этой стремительной прогулки по морским глубинам встретил я на дне разбитых судов! Некоторые из них уже были покрыты кораллами, другие — пока слоем ржавчины. Тут же находились якоря, пушки, лопасти, винты, обломки машин, котлы без дна, наконец, целые корпуса судов, плавающие по подводным течениям, одни — опрокинутые кверху дном, другие — лежа на боку.

Некоторые из этих утонувших судов погибли от столкновения с другим судном, другие — наткнувшись на гранитные скалы.

Я встречал и такие, которые пошли ко дну отвесно и с полной и неповрежденной оснасткой; они казались стоявшими на якоре, на рейде, и только ожидали приказания идти в плавание. «Наутилус» проходил мимо, озаряя их своим электрическим светом, и эти корабли, чудилось мне, готовы были приветствовать его флагами и салютами. Но только чудилось: на этом поле гибели царили одно молчание и смерть.

Я заметил, что по мере приближения «Наутилуса» к Гибралтарскому проливу дно Средиземного моря было все более усеяно остатками погибших кораблей. Берега Африки и Европы сближаются в этом узком пространстве, и поэтому здесь часто случаются столкновения. Я видел множество железных корпусов и фантастических остовов пароходов; одни из них лежали, другие стояли прямо, напоминая огромных животных. Одно такое судно с пробитым боком, изогнутой трубой, с колесами, от которых уцелела одна оковка, с рулем, отделившимся от кормы и висевшим на железной цепи с планширом, изъеденным морскими солями, представляло ужасную картину! Сколько людей погибло при этом кораблекрушении, став добычей волн! Спасся ли хотя бы один матрос, чтобы поведать о случившемся несчастье, или море до сих пор хранит это в тайне? Не знаю почему, но мне пришло в голову, что судно, покоившееся на дне моря, было «Атлас», исчезнувший с людьми и грузом двадцать лет назад и о котором с тех пор не было никаких известий. Как ужасна была бы история Средиземного моря, этого обширного кладбища, где погибло столько сокровищ, где столько людей обрели смерть!

Между тем «Наутилус», равнодушный и быстрый, несся полным ходом между этими разбитыми кораблями.

18 февраля, около трех часов утра, он уже находился у входа в Гибралтарский пролив.

В проливе существуют два течения: одно верхнее и давно известное, которое несет воды океана в Средиземное море. Другое — нижнее течение, оно имеет противоположное направление, и его существование доказано теоретически. И действительно, количество воды Средиземного моря беспрерывно возрастает впадающими в него реками и течением воды из рек Европы, а потому уровень Средиземного моря должен бы был постоянно подниматься ввиду того, что одного испарения моря далеко не достаточно для восстановления равновесия. А так как уровень Средиземного моря наблюдается неизменным, то приходится признать существование нижнего течения, которое через Гибралтарский пролив изливает в Атлантический океан весь избыток воды.

Это факт, не подлежащий сомнению. Этим нижним противоположным течением и воспользовался «Наутилус». Он быстро пошел вперед в узком проходе. На одну секунду я мог увидеть чудесные развалины храма Геркулеса, по словам Плиния и Авиценны провалившегося вместе с низменным островом, на котором он был воздвигнут. Спустя несколько минут мы уже плыли по волнам Атлантического океана.

Атлантический океан — обширное пространство воды, покрывающее двадцать пять миллионов квадратных миль, расстилается в длину на девять тысяч миль и в ширину в среднем до двух тысяч семисот миль. Важное по своему значению, это море почти не было известно древним, за исключением, быть может, карфагенян, этих голландцев древних времен, которые в своих торговых путешествиях следовали вдоль западных берегов Европы и Африки. Океан, берега которого параллельными изгибами обнимают огромный периметр, орошаемый величайшими реками в мире: Святого Лаврентия, Миссисипи, Амазонкой, Ла-Платой, Ориноко, Нигером, Сенегалом, Эльбой, Луарой, Рейном, — которые несут ему воды как из самых цивилизованных стран, так и, наоборот, из самых диких. Великолепная равнина, по которой беспрерывно плавают корабли всех наций под флагами всего мира и которую ограничивают два мыса, столь страшные мореплавателям, — мыс Горн и мыс Бурь.