Михаил Шевцов - Дорога в Ауровиль

– Точно.

– Я его видел в России.

– Не может быть! – удивился Марк. – Он был в России?

– В прошлом году.

– Удивительно!.. Между прочим, здесь у него своя группа – они играют ритм-энд-блюз. Название смешное: «Useless Idlies».

Действительно смешно. Идли – это такие индийские пирожки. «Useless Idlies» – «Бесполезные идли».

По тропинке, уставленной по краям горящими свечами в бумажных абажурчиках, мы дошли до ворот Све-Дам, за которыми выстроилась длинная шеренга мотоциклов. Марк сел на свой «Пульсар» и обернулся ко мне.

– Он живет в Фертиле. Не отставай от меня – там недолго заблудиться, – сказал он и рванул вперед.

В темноте мы прошли через заросли каких-то растений, ориентируясь на мерцающие впереди блики света. Наконец вышли к небольшой лужайке. Посреди нее горел костер. Вокруг на бревнах и скамейках сидели несколько человек. Кто-то лежал на земле, уставившись в бездонное черное небо с россыпью звезд, мерцающих между кронами деревьев. С другой стороны костра светился неяркими огнями широкий фасад одноэтажного дома. Его стены выполняли скорее несущую функцию, нежели закрывали внутренне пространство от постороннего взора. Было видно гостиную и кухню с барной стойкой, плитой, кастрюлями и сковородками.

Джонни пожал нам руки. Представил своим друзьям. Предложил:

– Хотите моего пива?

Он принес два стакана с напитком кисло-сладкого вкуса.

Это, конечно, было не пиво. Такую брагу, я помню, некоторые энтузиасты делали в годы алкогольной дороговизны. Пачка сахара и кусок дрожжей размешивались в трехлитровой банке теплой воды. Затем эта белая мутная жидкость с неделю настаивалась у батареи отопления.

Я сделал пару глотков. Потом незаметно отставил стакан – от такого «пива» у меня совершенно точно заболит желудок.

Впрочем, ни в каком пиве не было нужды. Компания оказалась настолько замечательной, что два часа общения с этими людьми пролетели совершенно незаметно. Со стороны могло показаться, что мы накурились марихуаны, однако на самом деле все были абсолютно трезвыми. Не в первый раз я убедился, что состояния, сродни наркотическому опьянению, можно добиться без всяких стимуляторов – все зависит от людей и окружающей обстановки.

Уже около двух часов ночи я возвращался домой. Дорога была совершенно пустынна, и только около Килапалаяма я увидел первый встречный свет фар. Мы оба сбросили скорость, проезжая лежачих полицейских, и, наконец, поравнялись друг с другом. За рулем сидела испанка. Она пристально посмотрела на меня и поехала дальше.

Анечка ходит на медитацию в Матримандир чуть ли не ежедневно. Саше, по-моему, это немного надоело, но он, тем не менее, каждый раз составляет компанию жене.

По моей просьбе, они записали меня, и вот я еду вместе с ними, чтобы посетить этот, пока еще загадочный для меня храм.

У ворот на скамейке сидит уже знакомая мне хозяйка гестхауса Самасти. Видимо, сегодня – ее дежурство здесь. В руках она держит список, с которым сверяет всех проходящих мимо. Рядом стоит немолодая пара и умоляет впустить их.

– Понимаете, мы завтра уезжаем, а посмотреть очень хочется.

– Мне жаль, но это невозможно. Существуют единые правила для всех, кто хочет попасть в Матримандир.

– Но мы всего один день здесь.

Уговоры не действуют. Стражница непреклонно повторяет:

– Мне жаль.

Пара разворачивается, проходит мимо меня. Мужчина сплевывает и говорит по-русски:

– Козлы! Совок натуральный. Говорил я тебе, не фига в этот Ауровиль ехать! Только время потеряли.

Я подхожу к сидящей у ворот женщине. Она строго, поверх очков смотрит на меня и спрашивает:

– Ваше имя?

– Михаил.

Она улыбается:

– Как Горбачев?

– Абсолютно, – отвечаю я.

Мы с Сашей подходим к камере хранения, чтобы сдать сумки и телефоны. Аня уходит к баньяну, садится под ним и закрывает глаза.

Я неспешно обхожу территорию. Вокруг разбиты газоны, выкопаны небольшие пруды, устроены клумбы с красивыми цветами.

Вдалеке видны хозяйственные постройки. Строительство Матримандира только что завершено полностью… А месяц назад умер его архитектор Роже Анжер. Сделал дело всей своей жизни и умер.

Рядом с Матримандиром – большой амфитеатр из красно-коричневого гранита. В центре него, внизу, на широком конусе из того же гранита, оплетенном спиральной лестницей, высится белая урна, где лежит земля, привезенная со всех концов света.

В амфитеатре перед днем рождения города каждый вечер проходили концерты. Здесь выступал Надака. Пела одна из лучших индийских певиц Лата Мангешкар – «золотой голос Индии», как ее называют. Я вспомнил волшебные ощущения от этих концертов, когда можно просто лечь на гранитные ступени, слушать музыку и смотреть на небо, усыпанное звездами, постепенно растворяясь во Вселенной. Загадку этого гранита мне еще предстоит разгадать: трогаешь его рукой – он кажется прохладным, ложишься – оказывается теплым.

А в ночь на двадцать восьмое февраля здесь собрались все жители Ауровиля, чтобы зажечь большой факел, предваряющий рассвет.

Служитель выстраивает нашу группу и ведет к входу в золотой шар. Вблизи шар выглядит огромным, но при этом не тяжелым, а устремленным вверх. Под ним есть пространство, в которое по наклонным поверхностям ручьями стекает вода.

У входа все снимают обувь.

Внутри мы оказываемся в полукруглом коридоре, где всем вошедшим предлагается надеть белые носочки, а затем проходим в центральное помещение, на пороге которого я невольно замираю от впечатления, произведенного фантастической картиной.

Вдоль стены по окружности гигантской спиралью поднимается белая лестница, устланная мягким бархатом. Точнее, это не лестница, а… даже не знаю, как ее назвать… дорога – поскольку ступеней у нее нет, – которая в несколько витков доходит почти до самого верха сферы.

Мы поднимаемся по ней все выше и выше. Взгляду открывается все внутреннее пространство, наполненное приглушенным светом, цвет которого трудно определить однозначно – в нем есть и белые, и красно-розовые, и желтые оттенки.

По стенам с тихим журчанием струится вода, стекая по каменным желобам к центру нижней части сферы.

Поднявшись наверх, мы входим во внутренний зал. В полумраке высокие матовые, будто сделанные из слоновой кости колонны парят под потолком. В центре, словно дорогая жемчужина в золотой оправе – хрустальный шар. Своим перламутровым свечением он притягивает взгляд. Через какое-то время понимаешь, что не можешь от него оторваться и завороженно смотришь и смотришь на него, теряя счет времени.

От потолка к кристаллу нисходит луч света. Он слегка переливается в полумраке и кажется живым и осязаемым.