Майкл Пэйлин - От полюса до полюса

На «Юности» пятьдесят четыре члена экипажа, на десять человек больше, чем пассажиров. Поведавший нам это первый помощник держится с подкупающей искренностью. Будь на то его воля, он не остался бы в СССР. Некогда он работал с норвежцами, и они спросили его о том, сколько он получает у себя на родине. «Сто тридцать долларов», — говорю. «В день?» — спрашивают. «Нет! В месяц». — Он сухо улыбается.

Я предполагаю, что на 130 долларов в Советском Союзе можно купить больше, чем в Норвегии. Он не попадается в давно известную ловушку:

— Предпочитаю дорогую Норвегию.

Начинаю любить «Юность». Жизнь на корабле имеет невинный, анархический характер. Это как в фильме месье Юло [16] Месье Юло является персонажем, созданным и сыгранным французским комиком Жаком Тати (настоящее имя Яков Татищев) в нескольких фильмах. . Облаченный в одни плавки мужчина, называющий себя главным электриком корабля, натыкается на меня на главной лестнице. Он еще не просох после душа, однако стремится узнать, всем ли мы довольны. Я спрашиваю его о том, почему мы идем всего на восьми узлах. Он обдумывает вопрос, капли катятся по его телу:

— Собственно говоря, а кто здесь спешит?

Наиболее странной становится встреча с очаровательной Любой, хозяйкой бара. Я обнаружил, что на носу нашего корабля устроен плавательный бассейн шести футов длиной и пяти шириной, а на самом деле большой контейнер, изнутри застеленный удерживающим воду брезентом. Глубокий и мелкий концы бассейна то и дело меняются местами с каждым креном судна. Размеров его едва хватает для того, чтобы вместить взрослого человека, поэтому, заметив спускающуюся ко мне аккуратную фигурку Любы, я принимаю вид безразличного британца на отдыхе, которого ничто не способно удивить — даже купание в наполненном водой упаковочном ящике вместе с русской барменшей. Однако Люба решила развлечься: плеснув в меня водой, она говорит, что имя ее означает по-русски «Атоге… любовь».

Бултыхаясь в налитом в ящик фрагменте Черного моря, мы с Любой заводим разговор о школах, детях и о том, как мы скучаем без наших родных.

День 42: Стамбул

Проспав часов десять, просыпаюсь с ощущением, что машины — если таковое возможно — замедлили ход. Отодвинув занавеску, вижу, что мы всего в нескольких сотнях метров от суши. Расставшись с Черным морем, мы находимся уже на половине Босфора, извилистого 18-мильного пролива, ведущего в Мраморное море, далее в Эгейское, а потом и Средиземное. На палубе Роджер обдумывает перспективы двухнедельного отпуска, после которого он готов догнать нас в Египте.

Все стало совсем другим по сравнению с недавно оставленной нами страной. На зеленых берегах стоят кипарисы и минареты, строятся дома, многие из которых увенчаны спутниковыми тарелками. Цепочки частных машин пробираются по тесным прибрежным дорогам, между жилыми домами с балконами с одной стороны и белыми корпусами яхт — с другой.

Крепость Румели Хисари

Первый мост через Босфор

Здесь «Юность» выглядит такой, какой и должна быть — неухоженной, набитой людьми бедной родственницей, неким недоразумением посреди процветающей капиталистической неофилии. Она похожа на сам Советский Союз — неэффективный, скверно оборудованный, но полный характера. Не могу дождаться, пока нога моя ступит на эту землю, однако понимаю, что мне будет не хватать мисс Любы, Феликса и мокрого старшего электрика.

Мы неторопливо движемся мимо 540-летней оттоманской крепости Румели Хисари, все взволнованы. Девушка из Илкли сегодня узнает результат, с которым сдала свой экзамен второго уровня сложности, учитывающийся при поступлении в университет. Двум афганцам, ехавшим через Россию, чтобы завести свое дело на западе, придется впервые столкнуться с коммерческой реальностью. Первому помощнику предстоит с тоской созерцать блеск капитализма, прежде чем вновь повести свой корабль в разваливающуюся на части страну. Один только Феликс невозмутимо крутит из стороны в сторону головой, расшатывая позвонки и словно пытаясь повернуть голову на все 360 градусов.

Вход во дворец Топкапы

Изящный пролет первого в истории моста, соединившего два континента, взмывает над нами, когда впереди появляется несравненный небесный профиль Стамбула. Этот город, стоящий на мысах и изгибающийся вдоль бухты Золотой Рог, предлагает нам одну из величайших городских панорам мира. Хотя в ней присутствуют и современные здания, общее впечатление изящества и гармонии создается мечетями, скоплением куполов и окружающих их минаретов, вонзающихся в небо, словно оборонительные ракеты, и красотой улегшегося на холме дворца Топкапы, уводящей глаз к крепостным стенам старого города и кишащим в гавани переполненным паромам.

Скрытный, задумчивый, обращенный в себя лик СССР сменяется здесь криками, волнами, проклятиями, шумом, гамом и общей спешкой.

Мы швартуемся в 9:10 к пристани, похоже, принадлежащей весьма властного вида черно-белому коту, окруженному пушистым гаремом и принюхивающемуся к сходящим на берег пассажирам.

День 43: Стамбул

Формальности таможенной и иммиграционной служб здесь совершаются быстро и доброжелательно. Наша новая устроительница Севима организует все и всех. Когда носильщики начинают возражать против съемки, потому что они-де одеты не в самые лучшие комбинезоны, она моментально разрешает проблему: «Ах, эти сложности… в странах третьего мира всегда возникают подобного рода проблемы…»

Такие обыкновенные вещи как кафе у самой воды, свежий апельсиновый сок и даже транспортные пробки кажутся мне теперь новыми и удивительными. Юноша из Илкли, возвращающийся после проведенного в России года, покачивает головой, не веря своим глазам.

Просыпаюсь от вопля муэдзина, в записи призывающего правоверных к молитве. Уже 5:30 утра. Завтракаю апельсиновым соком, овсяной кашей и медом, каковых не видел аж целых три недели, прошедших после отправления из Хельсинки. Фрейзеру приснился кошмар: ему пришлось во сне подключать к записи все минареты Стамбула.

В городе очень шумно — во многом из-за широкомасштабного строительства. Почти завершено сооружение дублера знаменитого своей загруженностью Галатского моста через Золотой Рог. Последний пролет его шестиполосной мостовой вот-вот ляжет на место, а пока под прямым углом торчит вверх. Севима рассказывает, что реконструкция идет с такой скоростью, что ее муж, получивший предписание в месячный срок очистить помещение, однажды в понедельник отправился на работу и не обнаружил своей конторы.