Ганс Дамм - Канака — люди южных морей

Талиа рожала восемь раз. Не удивительно, что она казалась старше своих лет. С утра до вереча она неустанно хлопотала по хозяйству. Ухаживала за свиньями, а их у нее было немало, смотрела за огородом, ловила рыбу, носила дрова. В отличие от Талии ее молодые дочери не любили трудиться, зато любили наряды. Но далеко не все были такие. Макуния, жена старшего сына Колекая, всегда была занята каким-нибудь делом и никогда не унывала. Звонким и легким голоском она напевала сочиненные ею самой детские песенки, вызывавшие восхищение односельчан. И несмотря на восторги окружающих, она ничуть не зазналась и осталась такой же скромной и доброй, какой была. Вот одна из ее песенок:

А вот еще одна характерная сценка, наблюдавшаяся в той же местности. Пятидесятилетний Коба после смерти своей первой супруги женился вторично. Его новую жену звали Манта, и родом она была из соседнего селения. Скупой и хитрый Коба любил похвастать тем, как дешево он добыл ее. Дело в том, что Манта была в разводе. Первый муж выгнал ее из дому за измену, и Манта возвратилась в дом своих родителей. Отец уже не раз пытался выдать дочь замуж, но тщетно. И вот наконец объявился жених. Кобе надлежало внести выкуп первому мужу Манты, так как тот остался после развода в накладе: отец Манты не вернул ему выкуп за невесту. Конечно, семьдесят снизок раковинных денег — сумма немалая, но за невесту с «безупречной репутацией» платят больше. В общем этот «дешевый» выкуп оказался для Кобы не таким уже дешевым, ведь Манта, будучи разведенной женой, не привела с собой ни одной свиньи. Дети Манты от первого брака оставались, как этого требовал обычай, у родного отца. Зато Манте приходилось воспитывать дочь Кобы.

Характер Кобы проявился в полной мере, когда Манта неожиданно скончалась. Коба тотчас же велел отнести труп жены в ее родную деревню. Это противоречило издавна существующему обычаю. Овдовевший супруг должен был оповестить родственников жены о ее смерти, чтобы те успели прибыть к нему на похороны. Отчего же Коба позволил себе нарушить этот обычай? Да оттого, что был скуп. Он хотел избавить себя от расходов, связанных с сожжением трупа, как этого требует ритуал, соблюдаемый на острове Бугенвиль.

После смерти второй жены Коба жил вместе со своей дочерью. Однажды дочь Кобы, которой тогда еще не было семнадцати лет, прибежала в миссию и попросила защиты у сестер-монахинь. Отец хотел выдать ее за пожилого мужчину, своего приятеля, потому что тот намеревался дать хороший выкуп раковинными деньгами. Но девушка любила юношу, который тщетно просил у Кобы ее руки. Разгневанный Коба примчался в миссию за дочерью и собрался, как это не раз бывало в таких случаях, пустить в ход свою грозную палку. Но сестры-монахини его переубедили, и Коба разрешил своей дочери выйти за молодого человека. Когда несколько позднее Кобу спросили, как он обходится со своим зятем, на его тощем лице появилась широкая улыбка, и он, подмигнув, сказал на пиджин-инглиш: «Не good fellow na me like stop long house belong him na piccanini belong me he all time cook him good fellow kaikai na me catch him plenty». «Он славный малый, и я люблю гостить в его доме, и дочь моя готовит ему вкусную пищу и меня потчует вдоволь».

Несколько недель спустя Коба, никогда не мывшийся, носивший вместо одежды какую-то грязную тряпку, к чему его ровесники-односельчане уже давно привыкли, вдруг предстал перед своими соплеменниками вымытым, напомаженным, аккуратно одетым, с пучком пахучей травы под наплечным браслетом. Ему опять захотелось жениться. Его избранницей оказалась бездетная вдова Унитаи из дома его друга, вождя Кокобы, который собирался отдать ее за сто снизок раковинных денег. Коба стал сначала торговаться, но в конце концов согласился с назначенной ценой, хотя ему и пришлось часть денег занять у друзей. Однако из полученных ста снизок Кокоба оставил себе лишь десять, сорок он отдал своему брату, одному из верховных вождей племени, в подчинении которого находился, человеку, получившему от колониальных властей пост начальника, остальные пятьдесят — родственникам умершего мужа той вдовы, на которой собирался жениться Коба.

Как человек предусмотрительный, Коба построил своей жене дом в ее родной деревне. Жена жила в этом доме, тогда как он сам находился то у нее, то у своей дочери. Так прошло несколько недель, и Коба узнал, что жена его сбежала. Рассердился Коба и помчался за ней. Он догнал ее и привел назад в ее дом, но теперь жена избегала его. Хильда Турнвальд посетила однажды супругу Кобы в ее опрятном домике и не постеснялась сказать старому ловеласу, что жена его для него слишком молода. Это замечание его обеспокоило. Теперь, возвращаясь к дочери, он взял с собой молодую жену. Он боялся, что она снова сбежит от него. Это был самый разумный шаг со стороны недоверчивого мужа; действительно, прошло еще несколько месяцев, и молодая жена Кобы подружилась с его дочерью и в конце концов примирилась со своим положением.

В супружеских отношениях меланезийцев преобладает легкость и непринужденность. Однако они регламентируются своеобразными правилами хорошего тона. Так, выражать нежные чувства словами или жестами считается неприличным. Если мужчина и женщина ходят в обнимку или хотя бы взявшись за руки, они подвергаются общественному осуждению. Супругам строго воспрещается улыбаться друг другу или взирать друг на друга влюбленным взглядом. Пример, весьма характерный для этих нравов, приводит Малиновский. Однажды он куда-то шел с одной туземной супружеской четой. Вдруг женщина поранила ногу и захромала. Он посоветовал мужчине взять свою жену под руку. Но оба супруга смущенно заулыбались и потупили взор. И как только белый человек мог подумать о такой непристойности!

Казалось бы, такие отношения супругов свидетельствуют об отсутствии взаимной симпатии. Однако это не так. Хотя между ними и возникают иногда разногласия, все же семейные ссоры, постоянное озлобление, сцены ревности у них редки. Но если такие эксцессы случаются, то из-за излишнего самолюбия и честолюбия кончаются обычно трагически. Малиновский иллюстрирует эти нравы множеством интересных примеров. Ниже мы приведем в сокращенном виде два описанных им случая, которые могут дать представление о внутреннем мире туземцев и обрисовать создающийся при таких происшествиях социальный конфликт.