Галина Навлицкая - Осака

Развитие японского жилого и культового строительства в древности обнаруживало свидетельства влияния зодчествa соседних стран — Китая, Кореи, стран Юго-Восточной Азии. Японская строительная традиция как часть общекультурных явлений в этих контактах была чрезвычайно активна, она вбирала региональные влияния и перерабатывала, переплавляла их в процессе социального опыта поколений.

Как правило, не только в этом случае, но и вообще в истории мировой культуры при соприкосновении разных национальных культур в рамках одного историко-культурного региона не происходило слома системы средств и приемов художественной выразительности. Так, влияние материковой культуры не уничтожило национального своеобразия японской строительной традиции, не привело к смене профессиональных средств.

Иное происходит сейчас. Характер контактов между историко-культурными регионами стал настолько динамичным и всеобъемлющим, что нередко говорят об унификации явлений культуры в мировом масштабе (архитектурных форм, организации предметной среды и ее отдельных элементов и т. д.). Интернациональное сосуществует в культуре стран Востока, вступает во взаимодействие как с региональным, так и с национальным.

Правда, необходимо учитывать, что в этом сложном процессе, особенно в формировании города и его архитектурного облика, все более обнаруживается влияние технических, индустриальных средств, оказывающих решающее влияние на развитие архитектуры, на ее формообразование, на создание интернационального и технизированного облика.

«Помимо этнических традиций, — пишет крупный историк-японист С. А. Арутюнов, — в еще более широком плане существуют традиции регионально-эпохальные… На протяжении двух последних веков одной из важнейших традиций такого рода была все более широко распространяющаяся ориентация на урбанизацию и индустриализацию всех сторон жизни, охватывающих как производство, так и потребление» [49] С. А. Арутюнов. Обычай, ритуал, традиция. — «Советская этнография». М., 1981, № 2, с. 99. .

Индустриальный облик Осака стал своеобразным наглядным примером смены знаковой системы японского города. Знак, символ, воплощающий определенный смысл, эмоциональную и философскую нагрузку, был всегда характерной чертой японской архитектуры — как отдельного сооружения, так и городской застройки в целом.

Теперь же значительная ее часть, и прежде всего центральные районы (как и в других крупных городах Японии), представляет собой сооружения интернационального облика. Наследие прежней системы традиционного города явно проявляется здесь лишь в декоре — яркой, пестрой, сугубо традиционной, несмотря на современность технического исполнения, рекламе.

Конечно, при этом нельзя забывать, что архитектура интернационального облика, так называемая современная архитектура, отражает большие перемены, происшедшие в общемировом строительстве. Значительные изменения претерпели как технология строительства, конструкции и материалы, так и в целом архитектурное проектирование отдельного здания и города, в котором значительную роль стали играть научно-рационалистические приемы. То, что раньше рассматривалось не чем иным, как техническими средствами, теперь стало закономерным явлением, частью художественной культуры, нередко очень ярко и образно интерпретирующей национальное своеобразие традиционного строительного наследия.

При этом лучшие варианты реконструкции центра Осака и строительство городов-спутников, таких, как Порт-таун, Тоёнака, Сэнри, городов соседней с Осака префектуры Хёго, возведенных на искусственных территориях (Асия, Порт-Айлэнд и Рокко-лэнд), а также городов-спутников Токио имеют ориентацию на интернациональную систему организации жилых зон. Это — многоэтажное строительство из нетрадиционных материалов, объединение зданий — жилых и общественного назначения — в микрорайоны, расположение многоэтажных корпусов в свободной планировке, стандартная для подобного градостроительного решения транспортная схема, увязанная с общегородскими коммуникациями. Происходит изменение основных характеристик городской структуры, идет очевидное движение к смене своеобразного генетического фонда и кода города. Естественно, что этот процесс характерен не только для Осака. Архитекторы Запада обычно отмечают отсутствие архитектурного и стилевого единства, градостроительной целостности в формировании японского городского образования. Действительно, это замечание справедливо для конца XIX в., а также периода после второй мировой войны, когда бесплановое размещение в застройке промышленных предприятий и многоэтажных зданий западного облика привело к слому традиционной морфологической структуры города. Пространственная организация, первичный план средневекового города (прежде всего призамкового), как правило, точно определялись природно-климатическими условиями и топографией местности. В то же время город имел четкую систему физической и архитектурной организации и был, как говорилось, точным слепком социального среза общества. Карты средневековых городов, изображения последних на ширмах, ксилография направления укиё-э с колоритными сценами городской жизни представляют средневековый город как компактное, соразмерное человеку и его жизни поселение, с определенной системностью физической и архитектурной организации. Пространством социальной активности в этом городе были не столько улицы, сколько территория квартала — вместилище специфических систем социальных связей (соседские общины, разнообразные организации, большие кровнородственные семьи и т. д.).

Однако историческая эволюция, особенно развитие индустриализации и урбанизации, привела к многочисленным и кардинальным изменениям в микромире города, в том числе и его градоформирующих факторов.

Послевоенный город оказался перед рядом практически трудноразрешимых проблем. Тысячи промышленных предприятий, восстанавливаемых и строящихся после войны, и традиционный, по существу, сохранивший феодальную структуру город, западное строительство и бескрайние деревянные кварталы — каждый из этих важнейших «слагаемых» требовал как своего особого места, так и объединения в единое целое.

Начатое в 50-х годах XX в. строительство отдельных общественных сооружений вне всякой связи с городской средой отражало условия послевоенной Японии (не хватало средств, не было градостроительных планов и т. д.), в то же время оно выражало прямую связь с общемировой архитектурной практикой строительства единичных и уникальных сооружений. Создание тщательно сконструированного микромира этих сооружений — общественных центров, ратуш, спортивных сооружений и музеев, не претендовало на трансформацию городской системы и создание единого архитектурного целого.