Эрих Раквитц - Чужеземные тропы, незнакомые моря

…С высоты кажется, будто повертывается не самолет, а сама земля. В поле зрения, сменяя друг друга, появляются леса, скалы, озера и кое-где маленькие городки и селения, и чем дальше к северу уходит самолет, все реже и реже они показываются под крылом краснозвездной машины…

Полдень. Валерий Чкалов [414]уже восемь часов сидит за штурвалом. Давно улеглось одолевавшее его утром волнение, оно сменилось хладнокровной собранностью и вниманием. Позади колдует над своими приборами, постоянно сверяя курс, Саша Беляков. Егор Байдуков спит глубоким сном.

Валерий начинает понемногу уставать, слипаются веки, болят натруженные руки. Пора сменяться. Он будит спящего, и скоро управление самолетом берет на себя Егор. Валерий ест, запивая горячим кофе из термоса. Затем устраивается на койке. Спать, спать!.. «Стоп, ведь я не сделал записей в бортовом журнале», — вспоминает Валерий. И вот они появляются.

«…18 июня 1937 года. Сегодня утром в 4 часа 10 минут при прекрасной погоде стартовали с аэродрома Щелково (Подмосковье). Держим назначенный курс. Расход горючего нормальный…»

Валерий прислушивается. Ему кажется, будто мотор изменил свой ритм… Предостерегающе вскрикивает Байдуков. Валерий вскакивает, бросается вперед, и через секунду ему становится все ясно: пропеллер и крылья покрылись льдом. Как бы сопротивляясь непривычной нагрузке, сильнее вибрирует мотор.

— Включи антиобледенитель! — кричит Егор. Чкалов включает насос. На стекла и на пропеллер хлынул поток спирта. Лед постепенно исчезает, и сразу же прекращается вибрация. На лицах летчиков облегчение. Начинает смеркаться. Впереди надвигается черная грозовая стена облаков. Становится заметно холоднее, термометр показывает минус 24°, и в кабине, несмотря на отопление, не очень весело… Чкалов выпивает кружку горячего кофе и снова садится за штурвал. Самолет делает крен вправо, чтобы обойти циклон. Увы, в стене глухой облачности просвета не видно. Валерий оборачивается. Друзья озабоченно смотрят на него. Черная стена все ближе и ближе. За штурвал садится Байдуков.

— Мы должны прорваться, Егор. Другого выхода нет…

Байдуков молча кивает. Его лицо полно решимости. Он дает обороты мотору, и машина стрелой несется в грозу. Воздушный вихрь швыряет самолет во все стороны. Выдержит ли АНТ-25?

Во мраке черной ночи гаснет свет. Все чувства обострены до предела, летчики стараются понять, что же происходит снаружи; они буквально слышат, как самолет покрывается коркой льда.

Чкалов садится рядом с Байдуковым и, действуя насосом, поддерживает давление в антиобледенителе — самое главное, чтобы не образовался лед хотя бы на пропеллере. Машина мчится сквозь мрачные глыбы облаков…

Саша Беляков в это время занят другим. Он внимательно вслушивается в эфир — сплошной треск разрядов! — и ловит едва слышимые сигналы пеленга: они позволяют ему прокладывать курс в кромешной тьме. Только что он передал в Москву по радио: «Борт РД — 22 часа. Находимся над Землей Франца-Иосифа. Все в порядке».

Все в порядке, это верно. Мотор уже 18 часов работает как часы, и с каждой минутой самолет на несколько километров ближе к цели. Но разве можно короткой фразой «все в порядке» передать то, что волнует сердца летчиков, удаленных на сотни километров от человеческого жилья и летящих к «ничейной»- земле? Люди, тепло…

Здесь, где-то внизу, может быть как раз за тем большим облаком, должен находиться остров Рудольфа, откуда четыре недели назад вылетела к полюсу папанинская четверка. Вероятно, товарищи пытаются связаться с ними. Беляков возится со своим аппаратом. Если бы не этот оглушительный треск разрядов! Постепенно его лицо светлеет. Он толкает сидящего впереди Байдукова и, когда тот оборачивается, кричит, поднимая палец кверху:

— Они приветствуют нас и желают удачи!

Последний, далеко выдвинутый вперед форпост пройден. Как неустанный робот, все время следуя 58° долготы, самолет идет курсом на полюс…

Наступает 19 июня. Вверху лазурный свод неба, внизу, насколько хватает глаз, окоченевший, безжизненный мир ледовых полей. После короткого сна Чкалов вновь берет управление. Оба его товарища освежаются кислородом. Они долго летели на высоте более четырех тысяч метров; чтобы жить на такой высоте, им необходим кислород, много кислорода…

Пройден 87° широты. Здесь в 1925 году вынужден был капитулировать Амундсен. Загадочная Арктика! Чкалов вспоминает слова, которые написал однажды этот великий полярный исследователь: «Что сделала ты с отважными героями, схватив их в свои ледяные объятия? Куда они девались? Ни следа, ни знака, ни памяти, ничего, кроме белого безмолвия!..»

…Амундсен! Полагал ли он, что его самого постигнет такая же участь?..

Чкалов очнулся от глубокого раздумья. С теплым чувством радости думает он уже о другом: теперь ничто не помешает, скоро полюс… Но отвлекаться нельзя: по одному из последних сообщений, до полюса остается лететь всего 200 километров.

Егор, исполнявший в течение последних четырех часов обязанности Саши, окликает Чкалова:

— Пора сменяться!

Валерий уступает ему место и уходит встряхнуть Белякова.

— Вставай, соня! Проспишь полюс!

Саша вскакивает. Он совершенно бодр и сразу же начинает вычислять местоположение самолета. Друзья напряженно следят за выражением его лица.

— Еще несколько минут, и все в порядке! — объявляет тот с сияющим видом.

Взволнованно всматриваются Егор и Валерий в бесконечное ледовое поле, а Саша тем временем определяет очередные позиции самолета. Итак, этот хаос взгромоздившихся друг на друга ледяных глыб, трещины и разводья и есть «край Земли» — мечта и цель стольких поколений людей!

Три друга наслаждаются минутой своего триумфа, все трудности забыты!..

Хронометр показывает 5 часов 10 минут. Беляков радирует: «На борту все в порядке. Прошли полюс. Ветер попутный. Под нами льды с трещинами и разводьями. Настроение отличное. Высота четыре тысячи метров».

Летчики почти смущены. Все кажется им поставленным с ног на голову: только что они летели на север, а вот теперь, не меняя направления, летят уже на юг. Но полюс — это только первый этап. Их курс — теперь уже вдоль 123-го меридиана — ведет в такие места, которых никто не видел и куда не ступала нога человека…

После многочасовой борьбы с циклоном, с постоянной угрозой обледенения, летчики, наконец, снова обрели видимость. «Земля, земля!» — прозвучал радостный крик. Бесконечная белизна на горизонте переходила в черную зазубренную полоску берега — долгожданные коричневые хребты гор. Эта оторванная от мира глушь — остров Банкса, он расположен у североамериканского побережья. Безмолвные хмурые горы вызывают у отважной тройки такое ощущение, будто, пройдя сквозь белое Ничто, они вновь обретают привычную землю… Теперь ими снова овладевает прежняя уверенность. В радостном возбуждении они хлопают друг друга по плечам. Оптимизм и уверенность в победе помогут теперь преодолеть все трудности полета, которые им еще предстоит испытать.