Татьяна Козырева - Девушка на обочине

Идея террариума, однако, запала глубоко. По приезду в Москву мы с мамой записались в клуб «акваристов и террАристов», как его называли завсегдатаи клуба. Вернее, записалась мама, а мне было нельзя: несовершеннолетних не допускали к членству в клубе, где есть потенциально опасные (ядовитые) животные. На лекции мы ходили вдвоём или по очереди: маме тоже было интересно.

Время от времени животные размножались, и детёнышей раздавали всем желающим. Так, у нас пожила парочка зелёных жаб, несколько прытких и зелёных ящериц, сетчатые ящурки.

Кормили мы их мучным червём и мотылём, посыпая червяков сверху витаминным порошком и глюконатом кальция, а ещё в специальных банках разводили бабочек огнёвок, но те почему-то скоро сдохли. Банки с червяками стояли в блюде с водой, иначе до них добирались домашние жёлтые муравьишки и устраивали бойню, а трупы потом гнили. Однажды математик дядя Саша, наблюдая копошение червей, восхищённо заметил, что их движение можно описать красивой системой уравнений. А ещё мне нравилось наловить мух двумя банками, посадить туда ящерицу и смотреть, как она охотится. Неподвижную добычу наши животные не видели.

Ящериц регулярно кварцевали ультрафиолетовой лампой. Вырезали им лабиринт из пенопласта, понатыкали убежищ из черепков от цветочных горшков. Землю и коряги продавали на Птичьем рынке, но интереснее было найти в лесу. Угол с террариумами мы именовали «Гадовы выселки».

Прыткий ящер по имени Артём оказался чересчур прытким: по дороге из клуба развязал мешочек, который мама несла за пазухой, и удрал. Мама почувствовала, что по ней бегает ящерица, и говорила мне, где, а я хлопала её по пальто и ловила. А дело было в Елисеевском гастрономе: это неправда, что там отоваривались только избранные. Посетители были премного удивлены. Изловить ящера удалось у мамы на спине, а потом медленно протолкнуть к животу. Хвоста беглец так и не отбросил. Он оказался не только бегучим, но и кусачим, а все прочие не кусались. Зато самым красивым, похожим на хозяйку Медной горы — с золотой короной и голубыми пятнышками по бокам.

Одного зелёного ящера нам отдали уже без хвоста: сказали, его откусила агама. Мы наблюдали, как хвост отрастает — очень забавно. А новый хвост дурачок снова отбросил, когда его в руки брали. Видать, по привычке.

Ящурки несколько раз откладывали яйца, но, несмотря на соблюдение инкубаторской технологии, из них никто не вывелся. Наверно, яйца были неоплодотворённые. Прочие гады размножаться не пробовали.

Однажды мы чуть было не завели песчаного удавчика. Но папа сказал, что он тогда заведёт удавочку. Змей у нас так и не было: они очень красивые, но для правильного развития змей нужно кормить мышатами и лягушатами, а их жалко.

У нас сложилась традиция: всех теплокровных называть английскими именами, а холоднокровных русскими, причём человеческими. Сейчас я думаю, это было подсознательное утверждение, что люди — гады. Наших жаб звали Алёна и Ивашка. У них были потрясающе красивые золотые глаза. В одной подростковой тусовке мне встретилась парочка с такими именами, и я им поведала о тёзках. Алёнка посмеялась, а Ванька обиделся.

Я училась в английской спецшколе, и на экзамене в восьмом классе мне попалась тема про домашних животных. Я рассказала про кошку и хомячка, а потом говорю, что ещё у меня есть lizards and toads.

— Who? — переспрашивает тётка-экзаменатор.

— Ящерицы и жабы.

Мне тут же поставили пятёрку и отправили. Видно, испугались, что я буду рассказывать, как я take care of them (за ними ухаживаю).

Кроме земноводных и пресмыкающихся, на раздаче в клубе были улитки ахатины с Сейшельских островов. Мы взяли парочку и поселили в пятилитровую банку с землёй на дне. Улитки подъедали все растительные отходы со стола и прилежно наращивали колечки к своим домикам. Они с любопытством, всеми четырьмя рожками, изучали любые предметы, послушно отлеплялись от поверхности, когда их тянули за раковину, и презабавно ели с руки: щекотно скребли своими тёрками.

Рефлекторов на них уже не хватило, и зимой мы подогревали банку детской электрогрелкой с таймером. Но в один непрекрасный день грелка заглючила и вместо того чтобы отключиться, стала жарить в несколько раз сильнее. Мы пришли домой и обнаружили в банке жареных улиток… Они высунулись из раковин так далеко, как могли, их нежные рожки обуглились. Представляете, какая страшная медленная смерть?

Некоторые циники спрашивают, почему мы их не съели. Надеюсь, вам не нужно объяснять, почему. Чувство вины было такое, что больше мы не стали заводить улиток. А грелку-убийцу мы выбросили.

Жили у нас и самые обычные животные: хомячок, мыши, морская свинка. Но про них и рассказать нечего — всё обычно. А из экзотики — вот про палочников интересно, пожалуй. Это такие тропические насекомые, они косят под палочки. Мимикрия называется. Мы на Птичке (Птичьем рынке) купили трёх таких животинок.

Ухода за ними почти не требовалось: только поставляй свежие веточки для еды. Веточки стояли в ёмкости с водой, из неё насекомые и пили. Больше всего они любили рябину, а зимой традесканцию. Листья приобретали перфорацию, затем превращались в кружево. Мы даже брали банку с палочниками с собой в недальние поездки: хлопот никаких, главное им обеспечивать тепло.

Наши палочники были нежно-зелёного цвета, как богомолы (а они родственники, даже мордочки похожи) и действительно терялись на фоне веточек. В покое передние лапки они держали кверху, параллельно туловищу: на лапках есть специальные углубления для прятанья головы. А идя вперёд, совершали этими лапками препотешные круговые движения — для исследования среды.

Интереснее всего у них была линька. Насекомым ведь не даёт расти их хитиновый покров, поэтому его надо менять. Примерно раз в месяц, почти одновременно, наши палочники вдруг серели, тёрлись головой об ветку, серая шкурка лопалась, и за полчаса (редко удавалось увидеть процесс) выкарабкивались из шкуры ярко-зелёными, тут же становясь намного больше. Как только они внутри помещались? Иногда наши насекомые так спешили, что отрывали себе ногу или две. В первый раз мы сокрушались, но потом увидели: на месте оторванной конечности вырастает завиток, как у папоротника, а при следующей линьке из завитка высвобождается новая нога!

Видимо, условия для их содержания были всё же не совсем правильными: прожили у нас палочники недолго, около года. И гады наши жили меньше, чем описано в литературе. Всё-таки, они не домашние животные, невозможно им обеспечить правильное содержание в квартире. Жаль наших питомцев, конечно же. Но в природе их, пожалуй, съели бы ещё раньше.