Юрий Аракчеев - Зажечь свечу

Прочитав все пять томов, Валерий Касиев понял: кроме Протеста и Определения Верховного Суда Союза, написанного на его основе, а также Определения второго суда во главе с Алланазаровым, в деле нет ни одного документа, который вызывал бы полное и безоговорочное доверие. Ничего! Все вокруг да около и все с упорной, нескрываемой тенденцией — уличить, обвинить Клименкина, его и только его! — во что бы то ни стало! Вопреки логике, фактам, вопреки здравому смыслу. Возникло такое ощущение, что как будто бы даже и не в убийстве Амандурдыевой дело — ибо всерьез никто и не пытался найти истинных виновников, ни один следователь, похоже, не делал того, что напрашивалось само собой! Формула «В. Клименкин — убийца» заслонила следователям весь белый свет. Что же касается следствия, проведенного Бойченко, то это была просто фантасмагория. Ничего по существу. Никаких попыток найти истинного убийцу. Лишь этакая пышная «аранжировка». Как в концерте. Фантазия на тему…

Касиев хотя и читал книги по уголовному праву, однако не считал себя, конечно, юристом. Но ведь — Протест! В Протесте все было четко и ясно. Фантазия же Бойченко фактически никак не отвечала на Протест. Она была на другую тему…

Начался суд.

С острым вниманием смотрел народный заседатель на подсудимого — человека, судьбу которого он теперь тоже будет решать. Совсем мальчишка, очень бледный (побледнеешь за столько-то времени за решеткой!), но, как ни странно, совершенно обычный, ничем особенным не выделяющийся, — в толпе и не узнаешь такого, пожалуй. И реагировал он на все, что происходило в суде, очень естественно — тоже обычно. Вот он дает показания, заикается. Но даже заикание у него зависит от волнения — чем больше волнует его то, о чем он говорит, тем заикается больше. Так может вести себя или очень опытный убийца, или человек, невиновный вовсе…

И с этого момента — с показаний подсудимого Клименкина — понял Валерий Касиев, что наступил в его жизни период трудный. Вот так живешь-живешь, думаешь, как все, поступаешь, как все, без особенных сомнений и размышлений. Но приходит час — и видишь: нужно в ы б и р а т ь. Налево пойдешь — голову потеряешь… Направо пойдешь… Как в сказке. Здесь, в Марах живя, сталкиваясь с милицией на улице каждый день, находясь на виду у прокуратуры, зная, что нужно им от дела Клименкина, видя, что председательствующая, член Верховного суда, хочет т о г о ж е, — здесь-то вот поступить как? Налево пойдешь… Направо пойдешь… А прямо перед тобой — человек. Жизнь или смерть его. Свобода или тюрьма. Осудишь его без вины — как потом сам-то жить будешь?

На третьем процессе народный заседатель Валерий Касиев задавал вопросов свидетелям не меньше, чем председатель суда. Другой народный заседатель, женщина, за все 20 дней не задала ни одного вопроса. Мнение Касиева о невиновности Клименкина упрочилось. Убедился он и в тенденциозности председательствующей. Почему она отказала адвокату в вызове в суд Завитдинова? Почему позволила сговориться Ичилову с Игембердыевым и Сапаровой? Почему появилось фиктивное расписание поездов? Почему судья отмахнулась, когда мать Клименкина говорила о том, что есть люди, которые видели, что в тот вечер, когда было совершено нападение, кто-то в женской одежде (возможно, мужчина) перелезал через забор в районе станции? Почему удовлетворилась слишком поверхностным исследованием Бойченко того факта, что муж потерпевшей Амандурдыевой умер скоропостижно и при загадочных обстоятельствах?..

Когда защитник заявил отвод Милосердовой и Касиев вместе с женщиной-заседательницей удалился в совещательную комнату, чтобы решить, отвести судью или не отвести, то выяснилось, что женщина — туркменка и почти не знает русского языка. Касиев же не знал по-туркменски.

Посидели они, помолчали, он пытался на пальцах ей объяснить, что вот, мол, дается отвод судье. Но она не понимала. Как же вообще она могла участвовать в судебном разбирательстве, если процесс велся на русском языке, а переводчика, как правило, не было?

Подумав, решил Валерий Касиев, что он не поддержит ходатайства адвоката об отводе судьи. Он понял: отвод члена Верховного суда ничего не изменит. Дадут другого судью, будет другое судебное разбирательство. На котором он, Валерий Касиев, наверняка уже не будет судебным заседателем. И он решил: пусть все остается по-прежнему пока и суд идет. Но он напишет Особое мнение.

— Долго вы… — сказала Наталья Гурьевна Милосердова, когда заседатели вышли из совещательной комнаты.

Касиев увидел, что председательствующая смущена. А когда он объявил об отказе в отводе судьи, член Верховного суда Туркмении облегченно вздохнула. И видя эту неожиданную реакцию властной, самоуверенной Натальи Гурьевны, Валерий Касиев подумал: «Может быть, потому и бывают несправедливости, что мы не научились пользоваться законом?..» И, может быть, она все-таки…

Но нет. Милосердова быстро забыла о том, что заседатели отказались ее отводить. Ее смущение было недолгим. Когда Касиев сказал о том, что будет писать Особое мнение, председательствующая заявила, что в таком случае он не должен пользоваться записями, которые вел на суде. Касиев не стал спорить, но безапелляционное и противозаконное заявление Натальи Гурьевны только еще больше убедило: он прав…

В своем Особом мнении он написал о том, что протокол опознания не имеет юридической силы; что Ичилов и двое его спутников — лжесвидетели, показания их путаны и противоречивы; что расписание поездов, на одном из которых они якобы приехали 25 апреля в Мары, — фиктивное, хотя и представлено Милосердовой в пику официальному расписанию, предъявленному адвокатом; что следствием осталась не проверенной версия мести; что напрасно председательствующая отклонила ходатайство подсудимого о вызове в суд Завитдинова, который мог пролить свет на действия следствия; что, судя по документам, Клименкин арестован раньше, чем потерпевшую привезли в больницу и допросили, а это подтверждает, что следствие на самых первых порах создало версию, от которой не в состоянии было отказаться, несмотря на очевидные противоречия. «Я убежден, что вина Клименкина в убийстве Амандурдыевой не доказана и он должен быть оправдан», — резюмировал Валерий Арамович Касиев.

Особое мнение заседателя хотя и не оглашается в суде, но прилагается к приговору.

Что сказать о судье? Как можно расценить действия человека, если он поставлен на службу Закону и вершит правосудие от имени Народа — а народ с ним в большинстве своем не согласен? Практически не было никого в зале суда, кто согласился бы с жесткими и односторонними действиями Милосердовой и с приговором, вынесенным на основании столь ненадежных, сомнительных улик, — никого, кроме тех, кто своими действиями прямо способствовал вынесению этого приговора: прокурора Виктора Петровича, свидетеля Ичилова и его «друзей», следователя Бойченко…