Петр Козьма - Наш человек в Мьянме

В итоге практически любой житель Янгона всегда на виду. И каждый день его жизни может быть реконструирован довольно точно: где он был, что делал, сколько тратил. Если у этого янгонца вдруг завелись деньги, то семья должна знать, откуда ни взялись. Никто на эти деньги не покушается, просто деньги должны быть легитимны в семейном сознании. Исходя из этого, если ты не можешь объяснить происхождение появившихся у тебя денег, ты будешь вынужден вести жизнь подпольного миллионера Корейко.

Так что мьянманец не пойдет на грабеж не только потому, что это противоречит его нравственным устоям: это просто бессмысленно с любой точки зрения. При этом семья в широком понимании этого слова его «сдаст» без проблем, если вдруг окажется, что он нарушил некие моральные нормы, которые отстаивает большинство. Сдаст, естественно, не полиции, а тем, кому он нанес ущерб.

И последний нюанс, поясняющий, почему власть в Мьянме до сих пор эффективно контролирует ситуацию, и почему преступления раскрываются очень быстро и неотвратимо. Мьянманцы, несмотря на развитое гражданское сознание в том специфическом виде, в каком я это обрисовал, тем не менее, в сущности, довольно инфантильны и очень любят ябедничать. Ребенок в детском саду, жалуясь воспитательнице «Марь-Иванна, а Вовка украл пряники из шкафа», отнюдь не демонстрирует этим свое уважение этой Марь-Иванне. Марь-Иванна для него — подвернувшееся под руку слепое орудие восстановления некой общепринятой справедливости в том случае, когда он сам эту справедливость восстановить не может, поскольку не в состоянии, например, побить Вовку и отобрать у него пряники. И поэтому ребенок-стукач не считает, что поступает аморально, ибо благая цель оправдывает для него все средства.

В Мьянме ябедничают практически все и на всех. Когда начинаешь об этом постепенно узнавать, размеры массового стукачества просто поражают воображение. И те, кто громче всех кричит о демократии и поливает при этом грязью нынешнее правительство, наиболее рьяно в инициативном порядке докладывают этому самому правительству о благонадежности своих друзей и соседей, в том числе и о том, где эти друзья и соседи шляются по ночам, кто у них бывает в гостях, а также насколько по средствам они живут.

Так вот и получается, что хотя мьянманцы и решают свои проблемы с нарушителями морали сами, но в итоге власти обо всем этом прекрасно знают. И в случае, если они посчитают целесообразным, например, если пострадает уважаемый человек, на нарушителя помимо общественного порицания будет обрушена репрессивная мощь всего государства. А она может быть обрушена так, что ощутивший ее на себе нарушитель закона еще позавидует избитому карманнику, валяющемуся на обочине дороги.

Мьянманцы, как и все люди, увы, смертны. Но смертны по-особому, по-мьянмански. По крайней мере, обряд похорон у них на удивление прост. Процедуру похорон редко кто хочет усложнять. Большинство мьянманцев — люди, ограниченные в средствах, поэтому при всем уважении к покойному они стараются свести эту процедуру к минимуму.

Мьянманцы говорят, что посетить один раз похороны — это все равно, что десять раз сходить в монастырь, потому что во время похоронной процессии человек задумывается о бренности своего существования, его помыслы очищаются, и он, чтобы обеспечить себе лучшее будущее в следующей жизни, начинает делать добрые дела.

Именно поэтому в Мьянме считается хорошим тоном приглашать на похороны, например, как приглашают в гости. И неважно, имел ли ты до самого факта похорон хоть какое-то представление о существовании на белом свете умершего человека. Сам факт приглашения на похороны — уже оказание уважения к тебе со стороны приглашающих.

Если человек умер дома, то именно там обычно проходит церемония прощания. Если вне дома, то домой покойника, как правило, не везут, а помещают в морг и устраивают потом прощание в павильоне у крематория. При этом покойника не принято одевать по какому-то «покойничьему» дресс-коду, скажем, как в России — в костюм с галстуком. Его одевают в то, в чем он любил ходить при жизни или в чем, по представлению родных и близких, ему было удобно ходить. Фактически не существует никаких требований к одежде и для тех, кто посещает церемонию прощания: каждый приходит в своей повседневной одежде. Если умер кто-то высокопоставленный или достойный глава большого семейства, то ради этого события родные покойного и его бывшие подчиненные одеваются гораздо более торжественно — в специально предназначенные для подобных случаев юбки и мьянманские курточки. Однако обычным гостям придерживаться этого дресс-кода не обязательно.

Раньше крематорий располагался в центральной части Янгона, но из-за потоков транспорта с родными и близкими покойных по даунтауну было принято решение построить его на новом месте, проложив к нему бетонную дорогу. Сейчас крематорий находится на окраине города, в Северной Оккалапе. Естественно, бизнес окрестных жителей напрямую связан с деятельностью этого учреждения: здесь продают цветы, прохладительные напитки и закуску. Иногда родственники после выполнения всех обрядов останавливаются в местной чайной, наблюдают, как из трубы крематория идет дым, и неторопливо пьют чай, рассуждая о вечном.

Крематорий представляет собой два стоящих рядом здания, каждое из которых увенчано квадратной телескопической трубой. Перед ними — стоянка для автотранспорта, а между ними — зал прощания с покойным. По сути, он похож на павильон автобусной остановки, каких много в российской сельской местности, только он во много раз масштабнее. Стены состоят из кирпичей, положенных так, чтобы между ними имелись отверстия, а затем покрытых побелкой. В дальнюю от входа часть павильона с глухой стеной прикатывают многоразовую тележку, сверху которой укреплен ящик из прозрачного плексигласа. Именно там лежит покойник. Обычно тележку украшают цветами и окуривают благовониями. Вокруг собираются родные и близкие, а также монахи. Периодически в зал прощания забредают окрестные собаки, но, увидев скопление народа, сами спешат убраться подальше.

В зале прощания с покойным рядами стоят пластмассовые стулья. Пришедшие на церемонию садятся и смотрят на то, как впереди них происходят проводы усопшего в последний путь. Как правило, особенной скорби на их лицах нет: собравшиеся разговаривают, обмениваются последними новостями и если не хохочут в голос, то все-таки иногда обсуждают что-нибудь веселое. По сути дела, плач и рыдания слышны только со стороны родственников, да и то не всегда. Лично мне показалось, что церемония буддистских похорон — на редкость спокойная, без давления на психику. Люди просто собрались обсудить свои проблемы, и лежащий впереди в плексигласовом ящике покойник — это всего лишь обычный повод собраться.