Сергей Костырко - Дорожный иврит

Говорят в Текоа, насколько мог судить я, не только на иврите, но и на русском, английском, французском.

Безмятежный «загородный» пейзаж Текоа не должен обманывать. Это не дачный поселок – будильники в его домах начинают звонить в половине шестого. Для того чтобы хозяйки успели приготовить завтрак для многочисленного, как правило, семейства, нарезать и упаковать всем бутерброды на день, поднять детей и т.д. Ну а с семи часов начинается разъезд на работу, загрузка безлошадных односельчан, кучкой стоящих у ворот в ожидании автобуса, в свою машину. По большей части жители Текоа работают в Иерусалиме. Он совсем близко – полчаса до центра, это если на машине, и минут 40—50 на автобусе, заезжающем еще и в соседние поселения Нокдим и Кфар-Эльдад 1. К восьми утра жизнь на улицах затихает – дети в школе или в садике, родители на работе. На улицах редкие фигуры выгуливающих собак или арабов, переодевающихся для работ по ремонту бордюров и дорожек.

Стиль общения с незнакомыми открытый и доброжелательный. Я, естественно, выходил погулять по поселку и вокруг и во время одной из прогулок (во второй свой приезд сюда) обратил внимание на черный длинный автомобиль. Он дважды проехал мимо меня, потом появился в третий раз, обогнал меня и остановился метрах в пятидесяти. Наружу неторопливо, как бы даже с ленцой, вылез рослый бородатый парень в кипе, вроде как покурить вылез, на пустыню полюбоваться. И когда я поравнялся с ним, кивнул мне: «Шалом!»

– Доброе утро!.

– А вы здесь у кого-то гостите? – по-русски продолжает он.

– Да, у Игоря. Но гостевание главным образом только в доме. По улицам погулять можно утром и вечером, днем не высунешься.

– Да, – благожелательно откликается парень. – Ну и как переносите наш хамсин?

– В общем-то легко. Даже не ожидал.

– В первые разы мы все почти не замечали его, – словоохотливо объясняет парень. – А вот через несколько лет хамсин начинаешь чувствовать уже в полную силу. Тяжелая на самом деле штука. Ну, счастливо вам. Привет Игорю, – говорит он и поворачивается к машине.

В открывшуюся дверь я успеваю увидеть небольшую рацию и автомат на сиденье. Парень из охраны Текоа, которую содержат сами текойцы. Проверка личности проходит в тональности доброжелательного соседского разговора.

Все эти наблюдения я накапливал постепенно.

Ну а пока – о первом моем дне в Текоа.

Гора Шдема, или Как я занимался сионизмом

Накануне мы договаривались с Игорем о поездке в Хеврон.

– Да-да, – сказал за завтраком Игорь, – поедем обязательно. Только давай на часок завернем в одно место. Тебе это может быть тоже любопытно. Посмотришь нашу культурную акцию. По пятницам мы тут проводим разные мероприятия на одной горе, в судьбе которой принимаем участие. Инна с нами тоже едет. Ты как?

– Поехали, разумеется.

Инна уже стояла у машины.

– Мы не опаздываем, Игорь?

– Нет-нет, успеем, – уверенно сказал Игорь, и мы сели в машину.

Скажу сразу, до Хеврона в тот день мы так и не добрались. Запланированная экскурсия отложилась на год, до следующего моего приезда. Но в своих поездках я старался придерживаться правила – не суетиться и не слишком настаивать на своих планах. Доверяй обстоятельствам, смотри на то, что они тебе показывают, – ничего случайного тут не бывает.

В очередной раз взметнулся в воздух шлагбаум («А где же кальсоны?» – «Их только по ночам вывешивают – чтоб машины не въезжали в шлагбаум»), и зеленая зона оазиса кончилась. За стеклом буро-зеленые клоки каких-то жестких трав на каменистых осыпях пологих холмов и черно-лиловая под синим небом полоса дороги, стекающая вниз. Я приготовился к смакованию пейзажа пустыни, но проехали мы от силы минут десять. Свернули на какую-то узкую асфальтовую дорогу между склонами, проехали пару километров, и Игорь начал тормозить. Но как-то нервно. Сидевшая сзади Инна чуть подалась вперед, как бы сказать что-то Игорю, но ничего не говорила, – впереди от дороги, по которой мы ехали, отходила направо и вверх, на невысокую гору, дорога грунтовая, и как раз на этом повороте стоял приземистый, ощетинившийся грязно-рыжим военным металлом широкоскулый армейский джип. Возле него – два рослых израильских солдата в пузатых касках с черными длинными автоматами.

– Игорь, они что, тоже участвуют в вашем мероприятии?

– Похоже, да, – буркнул Игорь, пропуская встречную машину и выруливая на обочину слева.

По тому, с какой решимостью двинулся Игорь от машины к солдатам, я почувствовал, что дело наше, похоже, безнадежно.

– Нет, нет, – говорил солдат Игорю, – это не ко мне. У меня приказ не пропускать вас на гору.

– Но, – говорил Игорь, – там ведь ничего не происходит, несколько человек проводят философский диспут. Абсолютно мирная акция. И вообще, мы местные жители. Я не понимаю, какие могут быть основания для вашего вмешательства.

– Вы не подавали заявки на проведение своего мероприятия, у вас нет разрешения. Мы не можем вам обеспечить охрану.

– Нам не нужна охрана, – резко сказала Инна. – Слава богу, мы на своей земле.

– Повторяю, у меня приказ. Говорите с тем, у кого есть право решать. Я вам сейчас вызову старшего офицера.

Солдатик был спокойно-несокрушим. Второй солдат, смуглокожий, явно не понимавший по-русски, внимательно смотрел на лица и читал развитие диалога по выражению лиц и интонациям.

Игорь что-то тихо обсудил с Инной.

– Сейчас, Сергей, – сказал он. – Сейчас приедет офицер. С солдатами действительно разговаривать бесполезно.

Ну да, хорошо бы. Только откуда он вдруг возьмется, этот офицер, думал я. То есть вот картинка: три человека молча стоят на обочине периферийной по здешним местам дороги, в ложбинке между каменными осыпями. Проезжают мимо редкие машины, и кажутся они на этой дороге старыми и запыленными, как вот этот пыхтящий на не слишком крутом подъеме пикапчик с открытым кузовом, заваленным досками и бревнами, в кузове под бортом сидит мужчина в грязной рубахе, с головой, укутанной в серый платок. Октябрьское солнце набирает силу. Откуда здесь офицер? Чего ради? Типа вот сейчас все брошу и побегу, так, что ли?

Пикапчик с рабочим-арабом в кузове сворачивает за гору, а оттуда выскакивает грязно-рыжий военный автомобиль, что-то вроде небольшого бронетранспортера. Машина тормозит возле нас. Из кабины спрыгивает белокурый атлет-красавец в форме. С ума сойти – действительно офицер! А откуда-то сзади из машины вываливаются еще пятеро солдат, поправляя на ходу каски и прилаживая автоматы. Я никак не могу привыкнуть к количеству оружия в быту израильтян. И оружия отнюдь не бутафорского, вроде кортиков у наших морских офицеров.

Переговоры возобновляются, но идут, как я понимаю, по уже пробитому руслу. Говорят на иврите. Чувствуется, что не в первый и не во второй раз офицер ведет эти диалоги. Привычным, как бы ритуальным кажется протестное клокотание в речи Игоря, и таким же привычным кажется упорство обороняющегося офицера. В речи офицера можно даже уловить наличие некоторой рефлексии по поводу, который вынуждает его бодаться с таким вот милым интеллигентным человеком. То есть произносит он что-то вроде: да нет, вы не подумайте, я вас прекрасно понимаю, но поймите и мое положение, я обязан… и т.д. Стоящая рядом Инна подает только несколько реплик, как я понимаю, достаточно язвительных и резких, а потом и вовсе отходит.