Александр Дюма - Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию

Только один человек во всей империи в этом отношении был придирчивей и строже императора: великий князь Михаил.

Кауфман, сын генерала ― коменданта крепости в Киеве, воспитанник Инженерной школы, офицер и слушатель Высшей школы, переходит улицу с расстегнутым воротником; он шел к другу, напротив, поработать. Курсант, к несчастью, встречается с великим князем Михаилом, и тот на пять лет делает его солдатом саперных войск.

Два молодых офицера пошли в баню, набросив шинели поверх рубашек, вместо того, чтобы быть в полной форме. Встретились с императором Николаем и решили, что пропали. Но это был добрый день.

― Скорей проходите, ― крикнул он, когда они остановились, приветствуя его, ― за мной идет Михаил!

Император во всем, как в политике, проявлял непреклонную волю. Утвердил официальную церковную архитектуру, такую, какая ему понравилась ― лично ему; он считал ее византийской, а она была лишь барокко. Первый образчик этого стиля ему представил архитектор Тонн. Император нашел проект великолепным и велел, чтобы в будущем все храмы строились в соответствии с ним. И в самом деле, от этого проекта не отступали в течение 30 лет. Люди искусства надеются, что навязанная архитектура умерла вместе с ним.

Между прочим, никто другой не обладает большим правом верить в собственную непогрешимость, потому что никого, кроме императора, не окружает так много подлых льстецов. Как-то в гололед, когда Николай шел пешком, он изволил упасть в самом начале Малой Морской улицы. Сопровождающий адъютант упал на том же самом месте. Ибо никто, по сравнению с императором, не должен оказываться более ловким.

Однажды утром император велел впустить к нему князя Г…, главу почт и великого камергера, как только тот прибудет; слуга, раб инструкции, пригласил войти князя в спальню императора, когда Николай переодевался. Император, шутя, бросил ему снятую несвежую рубашку. Князь Г… упал на колени.

― Sire, ― сказал он, ― прошу ваше величество о неслыханной милости быть погребенным в вашей рубашке.

Эта милость была дарована. Но император умер, а князь Г… живет. Предлагается пари, что он даже не знает, куда дел рубашку, выпрошенную как саван.

Император Николай шутил редко; однако приводят две-три его шутки.

Когда он велел отлить четырех коней из бронзы для Аничкова моста, на крупе одного из них обнаружилась надпись [124] Она передается с издержками версификации, но их нужно простить иностранцу. (Прим. А. Дюма.) :

«Соберите ж народ всей Европы ―

Показать ей четыре попы».

Об этом случае начальник полиции представил доклад императору, который ниже написал:

«Найти пятую попу,

Изобразить на ней всю Европу.

Быть по сему.

Однажды вечером в Москве, в театре, в первых рядах партера, император увидел графа Самойлова, который славился умом, мужеством, богатством и беспечностью. Он не любил Самойлова, потому что тот, как Алкивиад [125] Алкивид (452―404 годы до н. э.) ― афинский полководец и политический деятель, племянник Перикла, ученик Сократа. , занимал двор и город своими эксцентрическими выходками. В Самойлове было столько изящества и обаяния, что его улыбка расценивалась как настоящий подарок. Адъютант Ермолова, он воевал на Кавказе с большим блеском. Одно время император держал его при своей персоне, но, когда сам поехал на Кавказ, его с собой не взял. Самойлов попросился в отставку и ее получил. Лето он проводил в Москве, зиму ― в Санкт-Петербурге. В театре Самойлов показал себя большим эксцентриком, чем всегда, держался с большой небрежностью и развязностью, чем обычно. Как все он встал, когда вошел император, но сразу, как только император сел, он развалился, играя лорнетом и подавая громкие реплики своего одобрения.

В тот вечер играл Ланской. Актер обладал бесподобным талантом имитации. Император пригласил к себе импресарио и велел ему в понедельник поставить пьесу, где Ланской, как комический персонаж, предстал бы публике в костюме, с манерами, речью и гримом под Самойлова. Импресарио передал Ланскому приказ императора и подобрал пьесу для очередного спектакля.

Когда Ланской появился на сцене, его встретил сплошной крик театра, настолько точной была копия Самойлова; когда он заговорил, начал жестикулировать, с залом творилось уже нечто другое, потому что это был Самойлов, который говорил и жестикулировал. Император подал пример к тому, чтобы рукоплескать; и театр взорвался аплодисментами. Самойлов как бы на свой счет принимал возгласы «Браво!», бурную реакцию толпы и, казалось, чрезмерно потешался в течение всего вечера. После спектакля, он прошел за кулисы и появился у Ланского, когда тому вручали 1000 рублей от императора. Самойлов глянул со стороны на императорский дар и, несмотря на присутствие камергера, пожал плечами.

― Вы прекрасны, мой дорогой Ланской, ― сказал он актеру; ― это был я с головы до ног: жест, интонация, внешность; однако кое-что упущено в костюме: три бриллиантовые пуговицы. Хотелось бы отдать получше, но предлагаю вам такие, какие есть.

Он оторвал от своей рубашки бриллиантовые пуговицы и подал их Ланскому. Стоили они 20 тысяч рублей.

Каждое утро император Николай вставал между 4 и 5 часами летом и между 5 и 6 часами зимой. Позже, неизменно в 8 часов, совершал прогулку по Адмиралтейскому бульвару. И никто, под страхом немедленного ареста, не мог к нему подойти.

Однажды император встречает нашего соотечественника Верне, актера Французского театра в Санкт-Петербурге; останавливает его, беседует с ним о новой пьесе, в которой тот будет занят вечером, спрашивает, какова она, хороша ли у него роль и т.д. После этой встречи, Верне немедленно хватают полицейские агенты, которые никогда не выпускали императора из поля зрения.

Вечером император приезжает в театр, садится, против обыкновения ждет целых пять минут, но занавес не поднимается. Посылает адъютанта узнать причину задержки спектакля. В ложу поднимается режиссер и, дрожа, объясняет: что-то серьезное случилось с месье Верне, он не придет в театр; за ним уже посылали, и получили ответ, что он вышел из дому в 8 часов утра и не возвращался.

― Как! ― оказал император. ― Но я его встречал сегодня утром; даже говорил с ним.

― Вы с ним говорили? ― спросил граф Орлов.

― Да, расспрашивал детально о пьесе, которую играют сегодня вечером.

― Тогда я знаю, где он.

― Где?

― Он арестован, черт возьми!

Граф Орлов отдает приказ своему адъютанту, десять минут спустя трижды подают сигнал о начале спектакля, занавес поднимается, и на сцене появляется Верне.

После первого акта, император выходит из ложи, останавливает за кулисами Верне, выражает сожаление о случившемся и опрашивает, что он мог бы сделать для актера, чтобы тот забыл о неприятностях.