Дмитрий Скалон - Путешествие по Востоку и Святой Земле в свите великого князя Николая Николаевича в 1872 году

Я имел при себе маленькое Евангелие и отмечал в нем все места, проходимые нами.

Отдохнув на привале, я с одним из спутников пошел вперед, стараясь разглядеть развалины Капернаума, приморского, как его называет Евангелист Матфей (Мф. 4,13), и где Спаситель поселился после сорокадневного поста, начав свою проповедь в окрестностях Генисаретского озера. Следы Капернаума заметны только в грудах камней и глубоких ямах, скрытых между зеленью олеандров, различных миртовых и пальмовидных кустов.

Мы пробирались вдоль песчаного берега, по тем местам, где Спаситель, «ходя при море Галилейском» (Мф. 4, 18), начал проповедывать «следовавшему за Ним множеству народа из Галилеи и Десятиградия, и Иерусалима, и Иудеи, и из-за Иордана» (Мф. 4,25). Здесь же «Он увидел двух братьев, Симона, называемого Петром, и Андрея, брата его, закидывавших сети в море, ибо они были рыболовы» (Мф. 4, 18), а теперь едва заметный прибой тихо роптал, боясь пробудить как бы заснувшее царство; по всему горизонту озера не было видно ни одного паруса, ни одной лодки рыболова и в течение суток, которые мы провели на его берегах, нам не довелось заметить даже следов лодок или каких-либо рыболовных снастей.

В те времена «земля Завулонова и Иевфлимова, Галилея языческая» (Мф. 4, 15) была оживлена густым населением. Теперь же это пустыня, несмотря на теплый климат, тропический характер растительности, живописную природу и изобилие рыб. В том месте, где горы опять подходят к берегу, стоит убогое селение Магдала, сбитое в кучу мазанок с плоскими крышами и двумя-тремя пальмами, – это родина Марии Магдалины.

Не доходя этого селения, на самом берегу, стоит одинокая могила, под развесистою смоковницей. Вокруг нее молча, сидели несколько темнолицых арабов, куря трубки и не обращая на нас никакого внимания. В Магдале женщины занимались хозяйством около своих порогов, а в озере купались три мальчика, цветом кожи напоминавшие жареный кофе.

А вот и та священная гора, с которой Спаситель произнес проповедь о блаженстве и высказал сущность Своего учения: «Любить, благословлять, благотворить и молиться за врагов наших, и совершенствоваться, как совершен Отец наш небесный» (Мф. 5, 44, 48).

От Магдалы мы поднялись в гору и ехали около часа по обрывам над озером, жарясь на раскаленных скалах. Можно было идти и по берегу озера, но, к сожалению, я это поздно заметил, а опуститься вниз с утесов не было никакой возможности. Чрез час мы подошли к Тивериаде. Построенная Иродом Агриппой, она была одним из значительнейших городов Галилеи. После взятия Иерусалима Веспасианом, в ней поселились знаменитейшие еврейские ученые и толковники. Теперь в городе считают около 2000 жителей, из которых половина еврейских выходцев из Испании и Польши.

Несмотря на то, что Тивериада много пострадала от землетрясений, ее базальтовые стены достаточно сохранились, и, хоть сколько-нибудь, оживляют местность. В городе много пальм, которые своими грациозными формами напоминают путнику о тропическом характере климата. Тивериада и Генисаретское озеро лежат как бы в пазухе земли, на глубине 700 футов ниже уровня океана. Жители ее не пользуются плодородием ее почвы; большинство населения из выходцев, живет, в ожидании Мессии, на счет пожертвований своих единоверцев.

Подходя к городу, я издали заметил знакомые фигуры польских евреев, в длинных, засаленных и лоснящихся сюртуках; они сидели, ничего не делая, по два и по три, на стенах и у городских ворот.

Заглянув в Тивериаду, мы обратились к ним по-немецки с вопросом:

– Где расположился наш лагерь?

Они отвечали:

– Южнее города, по дороге в Эммаус.

Чрез 10 минут мы слезли с лошадей и вошли под зеленый шатер, где уже отдыхали некоторые из наших товарищей.

Жара была так велика, что при всем желании я не решился сходить пешком в Эммаус, хотя до него было не более версты.

Эммаус издревле славится своими целебными серными ключами, которые почти одного состава с Ахенскими минеральными водами. До самого вечера пред нами проходили больные, возвращавшиеся из Эммауса в Тивериаду; между ними было особенно много фигур, напоминавших наших русско-польских евреев.

Когда жара стала спадать, мы пошли купаться, а потом сели на камни у берега, полюбоваться солнечным закатом. Едва только солнце скрылось за горами, как началась бесконечно разнообразная игра цветов на небе, в воде и на горах противоположного берега. Живопись не в состоянии передать силу и яркость этих переливов, происходящих от низкого уровня долины (700 футов) и от густоты в ней воздуха. (Обыкновенно мы наслаждаемся этим чудным зрелищем с местностей, лежащих выше поверхности моря.) Глядя на этот закат, я пришел в восторг и не мог достаточно им налюбоваться. Он напоминал игру электрических цветов в струях и брызгах фонтана, когда так и кажется, что бьет не вода, а рассыпающаяся струя драгоценных каменьев. Совершенно то же и здесь, – противоположный берег, отражаясь в воде, менял цвета и казался, сначала будто вылитым из золота, а потом, как бы гигантскою разноцветною кристаллизацией, то аметистов, то сапфиров, то изумрудов…

Во время обеда стемнело и зажгли свечи; как вдруг, среди оживленного разговора, совершенно неожиданно, с озера налетел шквал, заревел ветер, свечи разом потухли, нас окружила темнота, а на берегу начался сильный прибой… Все на минуту замолкли… и мне невольно вспомнилось Евангелие от Матфея (Мф. 8, 16, 18, 23, 24): «Когда же настал вечер, Иисус велел отплыть на другую сторону и вот сделалось великое волнение на море, так что лодка покрылась волнами; а Он спал». Должно быть, эти вечерние шквалы и бури более или менее постоянны на Генисаретском озере, и происходят от сильного нагревания окрестных гор, которые, быстро охлаждаясь после заката, производят движение в воздухе и разводят, как сказано у Евангелиста, «великое волнение на море».

Изо всех мест Галилеи и Израиля, берега Генисаретского озера, конечно, принадлежат к самым живописным, самым поэтическим.

Я, по крайней мере, считаю счастливейшим днем в моей жизни день, проведенный в любимом из мест пребывания Иисуса Христа.

Дописав дневник, я лег, и еще долго прислушивался к мерному прибою озера, мечтая о чудной судьбе этого священного для нас уголка земли…

На другой день четверо из нас опять отправились вперед; но на этот раз мы прогадали, – проводник пошел по горам, и когда мы уже были на самой высоте, то увидели, что Великий Князь с остальными идет по долине. Я чувствовал, что мы, должно быть, дали маху, но было поздно. Путь наш все время шел по плоскогориям и высоким долинам, с великолепными полями, судя по виду земли, величине и толщине жнитва. В одной расселине мы остановились, чтобы напоить лошадей у колодца, и увидели целый выводок каменных куропаток. А. А. Галл сделал по ним несколько удачных выстрелов и спугнул большого орла.