Дмитрий Скалон - Путешествие по Востоку и Святой Земле в свите великого князя Николая Николаевича в 1872 году

В настоящее время она входит в цепь отдельных фортов, возведенных для обороны города; но чтобы она могла соответствовать этой цели, ее следовало бы предварительно совершенно перестроить. Цитадель занимает довольно обширную площадку, на которой помещаются арсенал, военное министерство, типография, монетный двор, чеканящий до полутра миллионов рублей золотом, дворец и мечеть Али-паши с его гробницею.

Мечеть и ее обширный двор с фонтаном отделаны желтым алебастром, который своим отблеском очень напоминает мрамор. Сама по себе мечеть хороша; но, сравнительно с константинопольскими, уступает им в изяществе отделки, несмотря на то, что она построена по образцу Св. Софии. Гробница Мехмета-Али покрыта великолепным голубым бархатным ковром с роскошным золотошвейным рисунком.

При осмотре двора цитадели нам показали место, с которого соскочил один из 480 беев, во время избиения мамелюков. Всем известно, каким образом Мехмет-Али паша решился избавить себя и страну от своеволия и притеснений не признававших никаких властей мамелюков; тем более интересно посмотреть место, на котором разыгралась еще не так давно эта кровавая сцена, и 480 великолепнейших и храбрейших наездников были без сопротивления избиты. Площадка, на которую они въехали, окружена с трех сторон каменными постройками, четвертая сторона примыкает к отвесной скале с парапетом. 1 марта 1811 г. Мехмет-Али пригласил беев на пир, и когда последний из них въехал на площадку, раздался сигнальный выстрел, ворота цитадели затворились, и укрытые за недоступными стенами албанские наемники исполнили жестокий приказ Мехмета-Али, перебив всех гостей. При первых выстрелах, увидев павших товарищей, мамелюки рванулись, ища противников, но они были неуязвимы за недоступными каменными стенами и осыпали их градом пуль. Исходу не было, пришлось без сопротивления дать себя перебить. Один Эмин-бей избег кровавой бани, решившись на отчаянно-смелый скачок, через каменный парапет на площадь, к стороне мечети Хассана. Уцелев каким-то чудом, он успел высвободиться из-под своего издыхавшего скакуна и укрыться в мечети. При одном взгляде вниз, голова кружится, и трудно верится в возможность подобного скачка, а между тем это факт.

С этого же места, как на ладони, виден весь Каир, с его четырьмя стами мечетями и бесчисленными минаретами; за ним блещет Нил, окаймленный зеленым убором полей, садов и пальмовых рощь, а далее буреет полоса Ливийских гор, с величественными в своем вековом непоколебимом спокойствии пирамидами, и – наконец, сливается с горизонтом безбрежная Сахара.

Из цитадели мы проехали через базар и весь город в Шубру, загородный дворец хедива, окруженный фруктовыми садами, где, в августе 1849 года, умер Мехмет-Али-паша.

Проехав по нескольким изгибистым улицам с навесными балконами, общественными кухнями, мелочными и зелеными лавками, узенькими и косыми переулками, мечетями, раскрашенными в две широкие полосы, как плащи бедуинов, мы наконец попали на базар, совсем не похожий на крытый сводчатый базар Константинополя. Он расположен в тех же улицах, которые только местами покрыты решетками, с натянутыми на них рогожами или парусиной. Лавки вообще больше и, по-видимому, лучше константинопольских; в новом же городе много великолепных магазинов, где торгуют преимущественно французы и италиянцы. В этих магазинах мы нашли склады всевозможных произведений Индии, Китая и Японии, сравнительно по весьма умеренным ценам.

Улицы в Каире чрезвычайно оживлены; кроме европейского способа возки тяжестей на колесах, рядом с ним в полном ходу способ вьючный, на верблюдах, ослах, лошаках и мулах; во вновь же строющемся квартале мы увидели даже новость для нас: перевозку строительных материалов с помощью большого локомобиля. При встречах с караванами подымается страшный гам, с одной стороны впереди экипажей расчищают дорогу хлыстами погонщики; к ним присоединяются мальчишки с осликами, употребляемыми вместо пролеток, так как во всем Каире мы не встречали встречали экипажей в одиночку, а исключительно одни коляски и ландо, с непременным спутником, саисом. На осликах, сидя верхом, едут все, начиная с почтенных фигур представителей местного духовенства до иностранцев и закутанных в длинные черные чадры женщин. Проехав вновь строящийся квартал, где, между прочим, плотники, каменщики, мусорщики работали совершенно голые, напоминая египетские барельефы, мы въехали в тенистую, защищаемую от палящего солнца вековыми платанами, аллею Шубры, которая ведет к старому загородному дворцу и служит городскому населению любимым местом прогулок. Ежедневно после 4 часов и до заката солнца, здесь происходит катание до садов и обратно: это своего рода парижский Булонский лес, или Пратер в Вене.

Житель Каира

Каир – мусульманка и коптка

Однажды, расположась на вынесеных нам стульях у входа в дворец, где остановился Его Высочество, мы имели случай вполне полюбоваться на это гулянье.

Вся упряжь в экипажах шорная, много хороших лошадей и выездов, принадлежащих иностранным негоциантам; единственное, что напоминало при них Восток, это саисы, одетые в цветные курточки-безрукавки поверх белых рубах с широкими рукавами и в белые по колено шаровары. Курточка и нагрудник всегда роскошно вышиты золотом или серебром, цвета же подобраны в тон с отделкою экипажа. Кроме пешеходов, здесь катаются много верховых на осликах и красивых арабских лошадях; между всадниками особенно отличаются евнухи, сопровождающие экипажи гаремных дам.

По сторонам аллеи торгуют продавцы букетов, сластей, сахарного тростника и прохладительных напитков. Продажею фруктов занимаются всего больше подгородные женщины, между которыми бросаются в глаза коптянки, напоминая, характерным окладом смуглого лица, всем известный, по сфинксам и барельефам, – древнеегипетский тип. Между ними особенно выделялась одна продавщица апельсинов; нельзя было не засмотреться на ее чудные большие глаза, отененные длинными густыми ресницами, в особенности же, когда, поставив плоскую корзину на голову, она поддерживала ее обнаженною рукою, украшенную серебряными запястьями.

Хотя Каир во многом походит на европейский город, и, относительно удобств помещения и жизни, далеко опередил Константинополь, но мусульманки в последнем показываются на улицу почти с открытым лицом, здесь же они носят черные чадры с черным шелковым платочком, который выкроен продолговатым треугольником, так что совершенно закрывает всю нижнюю часть лица.