Андраш Рона-Тас - Монголия. Следами номадов

Проехав «Белый перевал», съезжаем мы в долину реки Тамрин. Дорога наша идёт вдоль русла речушки. Около полудня останавливаемся мы в посёлке Хурум, расположенном на территории «Каменного Сомона» в аймаке Архангай. Здесь обедаем. Сумья находит здесь своего старого знакомого. В заезжем дому есть магазин, управляемый директором. Сумья покупает у продавца две пачки папирос и коробку печенья и одаривает ими директора заезжего дома. Как видно, искусство делать подарки имеет ещё много неизвестных нам тайн.

Вскоре мы убеждаемся, что название «Каменный Сомон» очень подходит этому административному пункту. Въехали мы в долину «Каменного потока». Выглядит всё это так, как будто утонули мы в море камней. Эта окрестность имеет также свою характерную красоту. Пейзаж состоит из скал фантастических форм, камней удивительных цветов и интересных гравийных полей. Куда ни посмотришь, везде разрушенные скалы. Вид не надоедает даже в течение нескольких часов, так как окрестность постоянно удивляет нас меняющимся обликом, всеми этими новыми формами, появляющимися перед нашими глазами.

Машина очень медленно продвигается вперёд, с трудом находя дорогу среди камней. Ручей то на какое-то время скрывается перед глазами, то снова пропадает полностью, и тогда пробираемся мы только вдоль сухого скалистого русла. Ложусь на час в машине и дремлю, если позволяют это толчки. Потом мы снова удивляемся смене пейзажа. Не замечаем даже, что уже поздний полдень.

Взбираемся круто в гору. Становится немного теплее, но ветер не утихает. Поднимаемся всё выше и вскоре достигаем границы вечного снега. Окрестность становится всё более враждебной. Исчезают деревья, редеет трава. Пятна снега становятся здесь всё больше. Слева видны заснеженные пики гор, находящиеся на той же самой высоте, что и мы. Кажется, что жизнь здесь как бы полностью вымерла. Не видно нигде ни птицы, ни животных. Затем каменистое русло круто поворачивает влево, в котловину, опоясанную таинственными тенями. Продвигаемся ею несколько метров под гору и, наконец, достигаем перевала Игин. Находимся мы на высоте 2700 метров. Воздух несколько разряжённый, но мы этого совсем не чувствуем. Вид величественный. Под нами простирается горная цепь Хангая, в центре которого мы, собственно, находимся. Ни в ближней, ни в дальней окрестности не видно ни одного поселения, ни одной юрты. Территория пуста, сурова и огромна.

Холмик обо

Рядом с центром перевала находится удивительный холмик обо. Согласно давним верованиям, среди духов гор, долин и ручьёв почётное место занимают страшные призраки горных вершин и перевалов. Путники должны жить с ними всегда в согласии, так как в противном случае они подвергнутся лавинам, земляным обвалам, снежной вьюге и многим другим опасностям. Поэтому люди приносят жертвы местным духам. Жертвы могут быть каким-то любимым предметом ежедневного пользования (даже волосы путника!). Конечно, условия не позволяют того, чтобы жертва была настоящая, так как бедный пастух не имеет столько богатства, чтобы мог он себе позволить на каждом перевале и на каждом горном пике оставлять что-то ценное. Поэтому, очевидно, жертву он заменяет чем-то более мелким, и вместо любимой чашки оставляет он осколок черепа, вместо одежды – тряпку. А когда не имеет ничего, бросает на кучу, выросшую за столетия благодаря всяким путникам, горстку земли или камень. Обычай этот является намного более древним, чем ламаизм. На некоторых территориях Монголии и Тибета он сохраняется даже сегодня, приобретая не раз современные формы, например, такую, что на кучу бросают старые автомобильные покрышки. Обычай этот известен, впрочем, во всех частях света, однако учёные называют его обо, взяв название на монгольском языке. Собранные здесь тряпки лежат рядом с дырявыми кастрюлями, конским волосом, костями, подошвами, деньгами, и находим здесь также каменную табличку с выбитыми тибетскими буквами известной чародейской формулы Ом мани падме хум.

Долго спорили мы, что означает эта формула-молитва. Из моего детства вспоминаю, как играя в чёрную магию, при укрывании какого-нибудь предмета говорим мы «хокус-покус». Магия была важна только тогда, когда мы произносили эти слова. Ом мани падме хум сегодня не значит уже больше, чем что-то вроде такого, собственно, «хокус-покус». Есть это наиважнейшая и наиболее часто повторяемая буддийская молитва. Надпись такая виднеется на ленточках, которые развеваются на ветру. Слова эти произносятся автоматически. Находим её на многих молитвенных барабанах. Последователи ламаизма приобретают себе великие заслуги для будущей жизни, если эту формулу вымолвить десятки тысяч раз. Но монгольский пастух или тибетский земледелец, зарабатывающие на хлеб в поте лица, не имеют времени на продолжающееся весь день бормотание. Ом мани падме хум. Поэтому помогают они себе самостоятельно сделанным ветрячком или водяной мельничкой. Приспособление такое собирается обычно из медной трубки, в которую вкручена длинная полоска бумаги. На ней формула, отпечатанная столько раз, сколько уместится, даже тысячу раз. Ветер или вода с помощью ветрячка вращают валёк целый день. С каждым оборотом молитва оживает тысячи раз: машинка для молитвы избавляет владельца от её произношения, а ему оставляет время на другие занятия, и при этом не тратит он ласк, плывущих от тяжкого повторения формулы. Отдельные слова заклятья, однако, имеют смысл. Мани на санскрите означает дорогой камень, а в буддийской символике – дорогой камень, представляющий буддийское учение. Пидма или падме – это также слово, происходящее из санскрита, означающее цветок лотоса, водяной лилии. Лотос является излюбленным символом буддизма и означает чистоту, совершенство. Находящиеся в начале ом и в конце хум не имеют и никогда не имели значения, являются они попросту чародейскими, магическими восклицаниями. Если, следовательно, мы любой ценой хотели бы перевести известную формулу, гласила бы она: «О, драгоценный камень, лотос, хей!» или, в буддийской символике: «О, совершенное учение, хей!», но ни тибетцы, ни монголы об этом не знают. Требуется здесь добавить, что наиболее сообразительные последователи сокращают себе молитву и говорят или пишут на ленте только ом хум.

Дорога от перевала Игин-даваа ведёт постепенно вниз и становится всё монотонней. Окрестности здесь также каменистые, но камни мельче. Покуда светит солнце, не очень холодно, но когда оно спускается к западу и заходит за горизонт, срывается такой пронизывающий холодный ветер, что два пальто едва меня спасают от него. Я должен прятаться вглубь машины.