Андрей Троицкий - По Америке с русской красавицей

Парад гордости – это как раз то событие, где на протяжении двух-трех часов можно увидеть, пожать руки и переброситься словом со многими большими начальниками. Как я заметил, мэры городов и местные политики кроме Парадов гордости любят открывать собачьи парады, которые проходят по всей Америке весной, в марте и апреле. Горожане выходят на парады со своими четвероногими питомцами, одевая их в немыслимые костюмы. И сами не отстают, – маскарадные костюмы шьют, как правило, дома, а не покупают, – есть, на что посмотреть, есть над чем посмеяться.

В тот день мне удалось коротко переговорить с одним из сенаторов от штата Иллинойс и двумя членами Палаты представителей. Политики от народа не бегают, наоборот, пользуются любой возможностью для встречи с избирателями.

Выборы в Палату представителей (нижнюю палату Парламента, по-нашему Думу), проходят каждые два года. Согласно закону, чтобы баллотироваться в Палату представителей, человек должен вместе с семьей жить в данном округе постоянно, должен платить там налоги. Нельзя, чтобы какая-то звезда Голливуда, известный певец, спортсмен или политик, не живущий в данном городе или районе, представлял его интересы в Вашингтоне.

– Дешевый старый трюк, – ворчит Карл, провожая мэра взглядом. Карл убежденный сторонник республиканкой партии, а республиканцы в Иллинойсе серьезных побед давно не одерживали. – Парад гордости – это просто возможность покрасоваться на людях. Набрать перед выборами несколько очков. Правду говорят, что в России политики бегают от гомосексуалистов, задрав штаны?

– Все наоборот, – смеется Рита. – Гомосексуалисты бегают от политиков.

Я сижу на своем стуле, пью воду и смотрю, как мимо проходят праздничные колонны. За мэром следует одна из киношных знаменитостей (намерено опускаю имя), известная своими нетрадиционными пристрастиями. Женщина в сверкающей короне сидит в открытом белом «кадиллаке», посылая воздушные поцелуи своим поклонникам.

Я воодушевлен и пытаюсь петь:

– Сегодня мы не на параде, мы к коммунизму на пути…

Одна из первых – колонна блюстителей закона с нетрадиционной сексуальной ориентации. Мужчина в полицейской форме с разноцветными бусами и гирляндами цветов на шеях смущенно держат друг друга за руки. Один из полицейских часто снимает фуражку, протирает лоб, покрытый бисеринками пота, бумажной салфеткой. Видимо, новичок, ему неловко попадать в перекрестье любопытных взглядов.

Даже местное отделение ФБР отрядило на парад несколько сотрудников. Видимо, это не оперативники, а технические работники. В фирменных куртках с логотипом ФБР и темных очках они тоже выглядят немного смущенными и растерянными. Есть здесь и женщины, они почему-то чувствуют себя более раскованными, улыбаются и смеются.

– Господи, даже полицейских притащили, – брезгливо морщится Карл.

– А полицейские – не люди? – возмущается Рита.

– Люди, но… Зачем открыто демонстрировать половую распущенность?

– Сексуальная ориентация – это не падение нравов. Это всего-навсего неправильный набор хромосом, которые достаются человеку при рождении. В любой стране люди нетрадиционной ориентации составляют примерно 2–7 процентов населения.

– И что из этого? – бледное лицо Карла наливается красками жизни, он успел опрокинуть уже третий стаканчик водки. – Какая мне разница?

– Они стали такими не потому, что вели разнузданную извращенную половую жизнь. Они родились такими. И что особенного в том, что они хотят чувствовать себя полноценными гражданами, а не общественными изгоями?

– Но у меня почему-то нормальная ориентация. И у вас тоже…

– Как знать…

Рита загадочно улыбается. Карл злится и смотрит куда-то в сторону. Студенты подносят ему стаканчик водки, Карл смягчается.

Далее следуют колоны работников городских коммунальных служб, по-нашему, водоканала, энергетиков и так далее. За ними профсоюзы учителей и преподавателей вузов, студенты, школьники на роликовых коньках. На высокой платформе мимо проезжает хоккейная команда «Чикаго блек хоукс» в полном составе, следом – знаменитые на всю Америку телевизионные ведущие канала NBC…

Народу пребывает, на тротуарах становится тесновато, но мы на своих стульях чувствуем себя неплохо. Карл, махнув очередную порцию водки, о чем-то возбужденно разговаривает с Ритой, его лицо цветом напоминает помидор средней спелости. Шум, музыка, свист. Окна домов распахнуты настежь, люди сидят на подоконниках, свесив ноги вниз. Они жуют жареную кукурузу, пьют пиво. Рядом со мной сверху падает чей-то ботинок. Никто никого не слушает, а если и слушает – не слышит.

– И все-таки я настаиваю, – кричит Карл, за уличным шумом я едва различаю его голос. – Мы должны многое обсудить. У нас есть много общих… Ну, тем для разговора. Мы посидим в одном очень хорошем ресторане. Французская кухня.

– Но сегодня вечером я занята, – Рита не хочет идти на свидание с Карлом, но и обидеть его своим отказом тоже не хочет. – У меня дела. Я не могу их отложить.

– Какие могут быть дела у туристки? Я настаиваю… Нам есть о чем поговорить… Настаиваю…

– Сегодня мы не на параде, – бормочу я. – Мы к коммунизму на пути…

По мостовой один за другим следуют духовые оркестры, танцевальные группы. Высокий статный мужчина, вылитый Джорж Клуни, везет инвалидное кресло, в котором сидит убеленная сединами степенная женщина в белом чепчике. Двумя руками она держит цветной баннер, на котором написано: «Я счастлива, что мой сын – гомосексуалист».

Одна за другой движутся колонны людей, прибывших из других стран: Бразилия, Чили, Аргентина… Танцы, латиноамериканская народная музыка. Кажется, асфальт мелко вибрирует, а уши заложило от громкой музыки. Следом – шеренги гостей из других штатов и городов. Читаю транспаранты: «Мы, еврейские гомосексуалисты из Феникса, поддерживаем наших друзей из Чикаго», «Лесбиянки Чикаго, вас любят подруги из Нью-Йорка».

Мимо движется муляж танка в натуральную величину, облепленный розовыми цветочками. Идут бейсболисты, идут футболисты… Седые старики несут плакат: «Президент, верни наши войска на родину. Ветераны войны во Вьетнаме». На мотоциклах проезжает группа из пятидесяти лесбиянок, одетых в костюмы ведьм.

А вот и российская делегация, тридцать человек – все молодые парни, девушек нет, в одинаковых фиолетовых майках с надписью на спине «Санкт-Петербург. Из России с любовью». Никто из русских не улыбается, чувствуется какая-то скованность, настороженность. Словно парни ждут, что из-за турникетов вырвутся бритоголовые молодчики и полезут на них с кулаками.

– Я настаиваю, – кричит Карл, теперь, получив отказ от Риты, он нацелился на одну из студенток, угощавших его водкой. – Нам есть, о чем поговорить… Слушайте… Слушайте…