Николай Ломакин - Вокруг света за 80 дней. Михаил Строгов (сборник)

Казалось, он не мог бы ненавидеть Ивана Огарова больше, чем ненавидел до этой минуты, и все же волна новой ярости захлестнула все его существо. Негодяй, предавший свою страну, теперь угрожал пыткой его матери!

Офицеры между тем продолжали разговор, и, насколько мог расслышать Михаил, речь шла о том, что в окрестностях Колывани неминуемо произойдет столкновение между русскими частями, идущими с севера, и ханским войском. Маленький двухтысячный корпус русских, замеченный в нижнем течении Оби, форсированным маршем движется к Томску. Если сведения верны, этот корпус будет неминуемо уничтожен превосходящими силами Феофар-хана, и тогда весь иркутский тракт окажется во власти захватчиков.

Из слов пенджа-баши Михаил Строгов также узнал, что за его голову назначена цена, велено взять его живым или мертвым.

Итак, было необходимо сейчас же обогнать узбекских всадников, прежде них вырваться на дорогу к Иркутску, переправиться через Обь, чтобы река стала преградой между ним и преследователями. Но для этого бежать следовало раньше, чем они свернут свой бивуак. Приняв это решение, Михаил Строгов тотчас приготовился его исполнить.

В самом деле, не мог же их привал продолжаться долго, пенджа-баши не собирался давать своим людям передышку более чем на час, хотя они тоже с самого Омска не меняли своих коней на свежих, лошади у них должны были устать не меньше, чем у Строгова, и по той же причине.

Итак, ему нельзя терять ни минуты. Уже час ночи, надо воспользоваться темнотой, которую скоро прогонит заря, и выбраться из этого леска на дорогу. Но хотя ночь благоприятствовала такому замыслу, успех бегства казался крайне маловероятным. Ни в чем не желая полагаться на авось, Михаил дал себе несколько минут на размышление, взвесил все за и против, чтобы не промахнуться в столь важной игре.

Из расположения места действия следовало, что ему не удастся прокрасться позади зарослей замкнутых полукругом лиственниц, по отношению к которому дорога была прочерчена, как стягивавшая дугу хорда. Речка, ограничивающая этот полукруг, была не только глубокой, но довольно широкой и очень грязной. Высокий густой утесник делал подход к ней абсолютно невозможным. К тому же чувствовалось, что дно под этой мутной водой вязкое, там не найдешь твердой опоры. Да и по ту сторону речки заросший кустарником берег куда как мало годился для маневров, каких требует поспешное бегство. Строгов не успеет еще и шагу ступить, как подвергнется беспощадному преследованию, его в два счета окружат и он окажется в руках неприятельских всадников.

Оставался лишь один возможный путь – по большой дороге. Надо попробовать выбраться на нее, обогнуть лесную опушку, не привлекая внимания, оторваться от погони хоть на четверть версты, прежде чем заметят, выжать из своего коня все, на что он способен, даже если вследствие такой траты сил и энергии животное рухнет замертво, достигнуть берега Оби, а там уж пересечь эту широкую реку хоть на пароме, хоть вплавь, если другого способа не найдется, – вот какая попытка предстояла Михаилу Строгову.

Перед лицом опасности его силы и мужество возросли. На карту были поставлены его жизнь, его миссия, честь отечества, а возможно, и спасение его матери. Места колебаниям не оставалось, и он принялся за дело.

Теперь нельзя было терять ни мгновения. Среди отдыхающих кавалеристов уже начиналось движение. Кое-кто уже прохаживался по лесной опушке у самой дорожной насыпи. Другие еще лежали поддеревьями, но их лошади уже мало-помалу сбивались в кучу, сходились к центру леска.

Поначалу у Михаила Строгова мелькнула мысль, не позаимствовать ли одну из этих лошадей, но он здраво рассудил, что они наверняка также измотаны, как его собственная. А значит, лучше довериться животному, в котором не сомневаешься, столько раз сослужившему тебе добрую службу. Этого славного коня, спрятанного за высокими кустами вереска, узбеки так и не заметили. Впрочем, они и не заходили в самую глубь леса.

Строгов прополз среди травы к своему лежавшему на земле скакуну. Потрепал его по холке, тихо произнес несколько слов и сумел сделать так, чтобы конь встал бесшумно.

К этому времени произошло поистине благоприятное стечение обстоятельств: факелы, догорев дотла, погасли, а темнота все еще была достаточно непроглядной, по крайней мере, там, под сенью лиственниц.

Снова взнуздав коня, укрепив подпругу седла, проверив крепления стремян, он тихонько потянул за повод. Впрочем, умное животное, казалось, смекнуло, что от него требуется, и послушно следовало за хозяином, не издав даже самого тихого ржания.

Тем не менее, несколькоузбекскихлошадей подняли головы и стали мало-помалу продвигаться к опушке. В правой руке Михаил Строгов сжимал револьвер, готовый размозжить голову первому же вражескому всаднику, если тот приблизится. Но, к счастью, сигнал побудки еще не прозвучал, и Строгову удалось пробраться в ту часть леса, где он справа образовал угол, достигающий дороги.

Чтобы проскользнуть незамеченным, Михаил рассчитывал как можно дольше не садиться в седло, сделать это лишь за поворотом дороги, до которого оставалось две сотни шагов. Но когда он поравнялся с опушкой, лошадь одного из узбеков на беду учуяла их, заржала и потрусила к дороге.

Хозяин бросился следом, чтобы удержать ее, но заметил чужой силуэт, смутно проступивший при первых проблесках рассвета, и крикнул:

– Тревога!

Услышав его, все, кто был на бивуаке, разом повскакивали и ринулись к дороге.

Михаилу Строгову ничего не оставалось, как только пришпорить своего коня, пустив его в галоп.

Оба офицера, командующие отрядом, вырвались вперед, побуждая своих людей властными выкриками, но Строгов был уже в седле.

В это мгновение грянул выстрел, и он почувствовал, что пуля пробила его плащ. Не поворачивая головы, не отвечая, вонзил шпоры в бока лошади, одним прыжком вымахнул на опушку и, нахлестывая коня, помчался в сторону Оби.

Лошади узбеков были расседланы, стало быть, он сможет немного опередить всадников, но отряд не замедлит устремиться в погоню! Так и есть: двух минут не прошло с того момента, как он выехал из леска, а позади уже раздавался топот нескольких лошадей, и он мало-помалу нарастал.

Начинало светать, теперь взгляд уже мог различать не только самые близкие предметы.

Оглянувшись, Строгов увидел всадника, который быстро приближался. Это былдег-баши. Офицер великолепно держался в седле и, опережая отряд, грозил вот-вот настигнуть беглеца.

Не останавливаясь, Михаил направил на него свой револьвер, не дрогнувшей рукой прицелился и спустил курок. Пораженный в грудь, узбек рухнул наземь.

Однако другие всадники следовали за ним вплотную и, не задерживаясь возле упавшего офицера, продолжали пришпоривать коней, подбадривая себя криками. Расстояние, отделявшее их от Михаила Строгова, мало-помалу сокращалось.