Николай Ломакин - Вокруг света за 80 дней. Михаил Строгов (сборник)

По приказу судьи дверь отворилась, и вошли три жреца в сопровождении судебного исполнителя.

– Так и есть! – пробормотал Паспарту. – Это те самые мерзавцы, что хотели сжечь нашу молодую даму!

Жрецы, встав перед судьей, слушали, как судебный секретарь громким голосом зачитал жалобу на господина Филеаса Фогга и его слугу, обвиняемых в кощунственном осквернении места, священного для приверженцев браминской религии.

– Вы все поняли? – спросил судья, обращаясь к Филеасу Фоггу.

– Да, сударь, – отвечал мистер Фогг и посмотрел на свои часы. – В этом я признаюсь.

– А, так вы признаете…

– Признаюсь и жду, чтобы эти три жреца, в свою очередь, признались в том, что они собирались сделать в пагоде Пилладжи.

Жрецы переглянулись. Казалось, они никак не возьмут в толк, о чем говорит обвиняемый.

– Вот именно! – порывисто вскричал Паспарту. – Они там, перед этой пагодой Пилладжи, хотели сжечь свою жертву!

И снова жрецы ошеломленно застыли. Судья Обадиа тоже впал в глубокое недоумение:

– Какую жертву? – пробормотал он. – Сжечь кого-то? В центре Бомбея?

– То есть как Бомбея?

– Именно Бомбея. Ни о какой пагоде Пилладжи речь не шла, мы говорим о том, что произошло в Бомбее, в пагоде Малабар-Хилл.

– А вот и вещественное доказательство: обувь святотатца, – сказал секретарь суда, ставя на стол пару башмаков.

– Мои башмаки! – невольно вырвалось у Паспарту. Он был так ошеломлен, что не смог сдержаться.

Нетрудно вообразить, какое смятение охватило господина и слугу. Они думать забыли о том случае в бомбейской пагоде, однако именно из-за него они предстали перед судом в Калькутте.

А вышло так, что сыщик Фикс в полной мере оценил выгоду, которую мог извлечь из этого злополучного инцидента. Отсрочив свой отъезд на двенадцать часов, он успел переговорить со жрецами Малабар-Хилла, посулил им значительную денежную компенсацию, поскольку знал, что английские власти очень сурово карают за преступления подобного рода. Затем следующим поездом он с ними вместе пустился по следу святотатца. Однако из-за того, что освобождение юной вдовы потребовало времени, Фикс и жрецы прибыли в Калькутту раньше Филеаса Фогга и его слуги, которых местные власти, предупрежденные депешей, должны были задержать, как только те сойдут с поезда. Каково же было разочарование Фикса, когда ему сообщили, что Филеас Фогг все еще не прибыл в индийскую столицу! Ему оставалось лишь предположить, что вор вышел из поезда на одной из промежуточных остановок и бежал куда-то в северные провинции. Целые сутки Фикс, изнывая от мучительного беспокойства, подстерегал его на вокзале. Зато как возликовал сыщик, когда поутру увидел его выходящим из вагона, правда, в компании прелестной женщины, чье присутствие он не мог себе объяснить. Фикс тотчас напустил на него полисмена, вот почему мистер Фогг, Паспарту и вдова раджи Бундельханда предстали перед судьей Обадиа.

Да, если бы Паспарту не был так озабочен своим делом, он приметил бы в дальнем углу зала заседаний детектива, следившего за ходом процесса с напряжением, которое легко понять, если вспомнить, что и в Калькутте также, как в Бомбее и в Суэце, ордера на аресту него все еще не было!

Тем временем судья Обадиа велел занести в протокол признание, что вырвалось у Паспарту, который отдал бы все на свете, лишь бы взять обратно свои неосторожные слова.

– Вы признаете, что факт преступления имел место? – спросил судья.

– Признаю, – бесстрастно отвечал мистер Фогг.

– Поскольку английский закон в равной степени и самым неукоснительным образом защищает религиозные культы всех народностей Индии, за преступление, в коем сознался господин Паспарту, 20 октября уличенный в попытке опорочить своей кощунственной стопой священные плиты пола пагоды Малабар-Хилл, что в Бомбее, означенный Паспарту приговаривается к пятнадцати дням тюрьмы и штрафу в триста фунтов стерлингов (7500 франков).

– Триста фунтов?! – возопил Паспарту. Из всего сказанного по-настоящему проняла его только сумма штрафа.

– Молчать! – взвизгнул судебный исполнитель.

– А также, – продолжал судья Обадиа, – коль скоро господина надлежит признать ответственным за действия его слуги, хотя факт соучастия между ними не находит материальных подтверждений, суд приговаривает вышеупомянутого Филеаса Фогга к восьми дням тюрьмы и штрафу в сто пятьдесят фунтов стерлингов. Секретарь, вызовите тяжущихся по следующему делу!

Детектив, затаившись в своем углу, испытывал чувство неописуемого удовлетворения. Филеас Фогг задержан в Калькутте на восемь дней – следовательно, ордер на арест успеет дойти по назначению, даже если почта будет медлительнее обычного.

Паспарту был огорошен. Этот приговор разорил его хозяина. Пари на двадцать тысяч фунтов проиграно, и все потому, что ему, зеваке несчастному, вздумалось забрести в проклятую пагоду!

Зато сам Филеас Фогг и бровью не повел, он сохранял самообладание настолько безукоризненное, словно этот приговор его вовсе не касался. Но когда секретарь суда объявил, что слушается следующее дело, он поднялся с места и сказал:

– Предлагаю залог.

– Это ваше право, – отвечал судья.

У Фикса холодок пробежал по спине, но он тотчас взбодрился, услышав, что судья, «принимая во внимание, что Филеас Фогг и его слуга являются иностранцами», назначает каждому из них чудовищную сумму залога – тысячу фунтов (25 000 франков). Так что если мистер Фогг не желает посидеть за решеткой, это ему обойдется в две тысячи фунтов.

– Я заплачу, – сказал джентльмен.

Достал из сумки, что была у Паспарту, и положил ее на стол секретаря суда.

– Эти деньги будут вам возвращены, когда отбудете свой срок, – пояснил судья. – Пока же вы отпускаетесь под залог.

– Идем, – сказал Филеас Фогг слуге.

– Пусть мне хотя бы башмаки вернут! – в ярости выкрикнул Паспарту.

Башмаки ему отдали.

«Вот обувка по дорогой цене! – бормотал он про себя. – Больше тысячи фунтов за каждый! Не считая того, что они мне жмут!»

Абсолютно подавленный, Паспарту поплелся вслед за мистером Фоггом, который вел молодую даму под руку. А Фикс все еще тешил себя надеждой, что вор никогда не расстанется с двумя тысячами фунтов, он вернется, чтобы отсидеть в тюрьме свои восемь дней. Пока же он устремился вслед за Фоггом.

Джентльмен нанял экипаж и тотчас уселся в него вместе с миссис Аудой и Паспарту. Фикс со всех ног погнался за экипажем, который вскоре остановился у набережной.

В полумиле оттуда стоял на рейде «Рангун». Флаг, развевающийся на его мачте, означал, что судно готовится к отплытию. Послышался бой часов: одиннадцать. У мистера Фогга все еще оставался в запасе час. Он вышел из экипажа, на глазах у Фикса сел в шлюпку вместе с миссис Аудой и Паспарту.