Василий Чичков - В погоне за Мексикой

— Зачем вы меня фотографировали? — резко спросил брухо.

Теперь вся толпа обернулась в мою сторону, и в глазах людей была настороженность.

— Я корреспондент, поэтому фотографирую.

— Чтобы потом насмехаться над бедными индейцами? — крикнул брухо и сделал еще шаг по направлению ко мне.

— Этот сеньор, — вдруг услышал я голос Луиса, — очень уважает народную медицину и поэтому сфотографировал вас. Он приехал из Европы и рассказывал мне, что там до сих пор помнят, как индейскими лекарствами лечили великого испанского владыку Филиппа Второго.

Брухо обернулся к Луису, и, как я понял, взгляд его смягчился. Индейцы, которые стояли за его спиной, тоже стали смотреть добрее. А я чувствовал себя смущенно, потому что ничего подобного я не говорил Луису.

— Что болело у этого Филиппа? — спросил брухо.

— У него была подагра, — сказал Луис. — Он был прикован к креслу. И единственно, чем он спасался, — индейским средством сарсапарилья.

— Так у меня есть это средство! — радостно воскликнул брухо и, подойдя к столу, показал кулечек с какими-то семенами.

— Купите! Это стоит всего сорок сентаво, — сказал брухо.

Луис купил кулечек, очевидно, для того, чтобы окончательно завоевать расположение индейского лекаря.

— И еще одного великого человека в Европе вылечили индейским лекарством, — продолжал Луис. — Барона Ульриха фон Гуттена, который был ярым противником католической церкви. Он заболел сифилисом и уже собирался покончить с собой, когда вдруг какой-то миссионер, возвращавшийся из Мексики, привез настой индейского листа гуахаки.

— Это у меня тоже есть, — сказал брухо, — стоит пятьдесят сентаво. Посмотрите, сеньор, какие у меня еще есть лекарства. А вот этот бальзам я делаю из коры дерева тамаака. Если у вас будет рана, помажьте мазью, кровь перестанет течь, и рана очень быстро заживет. Покупайте — сорок сентаво.

Желающих не было.

Брухо поднял какой-то флакончик с жидкостью.

— Это лекарство называется маниока, может быть, вы слышали, сеньор? — обратился брухо к Луису. — Когда появляется сыпь на коже, нужно помазать этой жидкостью. А если началась язва желудка, то ее нужно пить утром и вечером. Покупайте — всего одно песо.

Один индеец вышел из толпы и купил лекарство.

— Я не знаю, сеньор, есть ли у вас в Европе такое лекарство, — вдруг обратился ко мне брухо. — Мы делаем его из травы черная белена. Когда будет рожать ваша жена, пусть выпьет это лекарство. — Брухо передал мне флакончик. — Она выпьет его и заснет, а когда проснется, то рядом с ней уже будет плакать ребенок. Два песо, пожалуйста. А вы что же стоите, индейцы, неужели вы не хотите облегчить страдания ваших жен? Покупайте. Два песо.

К столу подошел индеец и молча положил две засаленные и помятые бумажки, которые он, видимо, все время держал в кулаке.

— Даже те, у кого нет жен, все равно покупайте черную белену, — продолжал брухо, — когда у вас будет что-нибудь сильно болеть, выпейте. И уснете как мертвый. А когда проснетесь, боль пройдет.

Сквозь толпу проталкивалась какая-то старушка с корзиной в руке. Я думал, что она тоже хочет купить лекарство. Но она сказала брухо: «Добрый день!» — и поставила перед ним корзину, наполненную пучками трав, кореньями, какими-то листьями и кулечками с семенами.

Она стояла и ждала, пока лекарь разглядывал содержимое корзины. На ней было платье из мешковины, босые ноги были так черны, а кожа на них так огрубела, что казалось, будто старуха в ботинках. Сколько она должна была исколесить километров по джунглям, где человека на каждом шагу подстерегают опасности!.. И откуда эта неграмотная старуха знает тончайшую механику природы, ее секреты?

Пока брухо был занят со старухой, мы покинули базар.

— В следующий раз так легкомысленно не вынимай фотоаппарат, — сказал Луис, когда мы сели в машину, — брухо не любит эту игрушку. Стоит ему сказать слово, и индейцы отнимут у тебя аппарат, если не сделают что-нибудь похуже...

Луис взглянул на меня. Но я сидел за рулем и неотрывно смотрел на дорогу.

— Индейцы очень доверяют брухо потому, что они хранят древние секреты. Ты знаешь, сколько растений использовали прежде индейцы в хозяйственных и лечебных целях? — спросил Луис.

— Нет.

— Тысячу сто различных видов диких растений. Например, никотин как медицинское средство они применяли на пятьсот лет раньше, чем его употребил австрийский доктор Вагнер-Яурегг.

— Я знаю, что американцы сейчас тратят немало денег, чтобы изучить медицинские секреты индейцев, — сказал я. — Американские врачи часто идут вместе с миссионерами. Особенно в джунглях Амазонки.

— Здесь их тоже хватает! Но индейцы не очень-то раскрываются перед ними Сам видел, как тебя встретили. И конечно, современные индейцы многие секреты потеряли. У древних индейцев была очень развита хирургия. В то время медицина индейцев была впереди европейской. Жрецы, которые приносили в жертву богу живых людей, очень хорошо знали анатомию человеческого организма. Тем же самым обсидиановым ножом, которым они разрезали грудь жертвам, они делали операции людям, вскрывали им вены и выпускали кровь. Операции они делали под наркозом, употребляя для этого выжимку табака, яд змеи, сок грибов и кактуса.

Луис некоторое время молчал. Потом вдруг рассмеялся. Я удивленно посмотрел на него.

— Приедем в Сан-Мигель Альенде, — сказал Луис, — я покажу тебе марьячис, которые лечат людей музыкой. Эго тоже придумали древние индейцы. Как только кого-нибудь укусит черный скорпион, тут же вызывают марьячис. Они начинают играть задорную музыку, а больной пляшет. Недавно черный скорпион укусил девушку, которая плясала под музыку марьячис два дня. Она плясала не переставая, обливаясь потом, наконец, выбилась из сил, упала и тут же заснула. Она проспала два дня и выздоровела. Этот ансамбль вызывают в деревни и даже в другие города, как скорую помощь.

Луис постукивал пальцами по дверце автомобиля. Наверное, он вспоминал неудержимый ритм лечебного танца, который придумали древние индейцы.

Городок Эскарсега стоит в джунглях на перепутье, на скрещении дорог. И куда бы человек ни ехал — на запад или на восток, на юг или на север,— он всегда проезжает через этот город и обычно останавливается в небольшом ресторанчике под крышей из пальмовых листьев. У ресторана даже нет названия, просто написано над входом: «Ресторан». Он один в городе.

Хозяин ресторанчика Рамиро, его жена и две дочери знали многих, кто по делам ездит через Эскарсегу: это торговцы, скотоводы, крестьяне-ранчеро. Рамиро встречал их как добрых знакомых. Обычно он присаживался за стол и заводил разговор о том, о сем.